Драма, дрёма, дрим или Школа демонов
0И ещё я там для себя открыла, что французы не такие уж шалуны, как это может показаться со стороны: оказывается, у них, у французов, если кто за стенкой стонет по девять ночей кряду, то не факт, что от оргазма.
…Примерную девочку из хорошей семьи тоже было очень жалко (я ж сама из этих). Особенно, после того, как у неё всё так счастливо сложилось: и с телевизионной карьерой, и с любимым мальчиком. Вот и старайся после этого жить. Ыыыыыы…
Одним словом, спасибо, что есть на свете Государственный Театр Наций, который путешествует по малым городам России и устраивает провинциальным актёрам, а заодно и провинциальным зрителям такие читки, как отчитки. Кстати, в последний вечер "Драмдесанта" в Псковском театре отчитывали – буквально! - "Демонов" Натальи Ворожбит. Я думаю, после ТАКОГО псковичи в родной театр уже точно повалят. Лично я обязательно повалю – поглядеть, что псковские актёры будут делать со своей внезапно прорезавшейся гениальностью.
Ну как бы вам это объяснить? Допустим, есть у вас один давнишний знакомый, с которым вам не очень-то нравится встречаться. Надо каждый раз успеть перебежать на другую сторону улицы, лишь только на горизонте замаячит его пахнущая нафталином шляпа. Ну потому что он же вцепится в рукав – и будет травить бородатые анекдоты. Или опять попросит у вас сто рублей до получки…
Как вдруг однажды вы идёте по городу и видите Его – такого красивого и гордого, разодетого с ног до головы в вещички из новой коллекции Вивьен Вествуд. И сразу же без памяти влюбляетесь - в этот его младенческий пушок под мочкой уха.
Вот что-то вроде этого и произошло у меня с актёрами Псковского драмтеатра. Они в моём воображении окукливались-окукливались, окукливались-окукливались… Как вдруг. Не знаю, что там эти московские режиссёры с ними сделали (там были ещё и питерские режиссёры... какие-то ни фига не волшебники)… но на сцене забытого людьми Псковского драмтеатра потом два дня было пестро от перламутровых бабочек с бархатными крылышками – одна ярче другой. Правду сказал "лауреат всех премий" и руководитель проекта "Драмдесант" Олег Лоевский: "Не бывает плохих актёров. Бывают только неухоженные".
Как это делается. Приезжают несколько человек и всего за три дня ставят местными силами четыре новых спектакля по пьесам современных драматургов. Понятно, что артисты не успевают выучить роли, поэтому выходят на сцену с кипами бумаг, а если у кого неважное зрение, то, значит, ещё и в очках на босу ногу. Да так и играют – уткнувшись носом в эти комканые распечатки.
С декорациями тоже никто не заморачивается. Например, на постановке "Демонов" выпускник Щуки режиссёр Игорь Черкашин обошёлся четырьмя железными кроватями с панцирными сетками. Их то ставили "на попа", то заваливали на бок, а во втором действии соорудили из них настолько узнаваемую композицию, что я сразу догадалась: кто-то помер, раз на сцене кладбище…
Счастливы вместе
Но всё начиналось не с "Демонов", а с "Наташиной мечты", даже с целых двух Наташиных мечт.
У драматурга Ярославы Пулинович из Екатеринбурга есть два монолога – "хорошей" и "плохой" девочек. Она сама-то ещё девчонка – ей всего 23 года, но в её честь уже устраивают театральные фестивали. Так вот, Ярослава сочинила пару лет назад две исповеди. А режиссёр Анна Потапова (ученица Марка Захарова, между прочим, но без этих его… вы меня понимаете – "наворотов") вздумала сплести эти два текста в косичку. А мы купились. Даже искушённый Виктор Яковлев купился, и думал, что у этих двух Наташ одна и та же история.
По большому счёту, так оно и есть, но постепенно выяснилось, что эти две девочки даже не знакомы и обитают в параллельных мирах.
"Хорошая" девочка Наташа всё делала правильно: слушалась маму, ходила в музыкалку и на плавание, а потом понравилась тётям и дядям с телевидения и стала звездой экрана.
"Плохая" девочка Наташа жила в интернате, потому что её маму убил сутенёр, материлась, тягала подружек за волосы, украла заколку с бусинками и прыгнула с третьего этажа, чтоб доказать, что она "не лохушка какая-нибудь".
И вот они обе влюбились. "Хорошая" – в звукорежиссёра на телевидении. "Плохая" – в журналиста, который пришёл к ней в больницу, чтобы узнать, зачем же она так. И им обеим пришлось устранять соперниц. И они обе расправились со своими разлучницами "с особой жестокостью". А теперь оправдываются: "плохая" девочка Наташа – перед кем-то, вроде присяжных заседателей, "хорошая" – перед самой собой, наверное…
Тексты, прямо скажем, незамысловатые, местами до стыдного наивные и потому пронзительно подростковые. Читать их в книжке или с монитора, как это делает Олег Лоевский (эксперт фестиваля "Золотая маска", по его же собственному признанию, не любитель печатного слова) могут только режиссёры-постановщики или сами наташи. Иное дело, когда кто-то переживает эти две истории на ваших глазах. И когда видно, как у "хорошей" девочки Наташи трясутся руки, а "плохая" Наташа становится по ходу пьесы всё пунцовей и пунцовей. И невозможно поверить, что они ненастоящие.
Олег Лоевский потом сказал, что у псковских наташ получились "блистательные" актёрские работы – хоть сейчас на театральный фестиваль какого угодно уровня. А вот как с этой пьесой быть дальше в отдельно взятом Псковском драмтеатре, он не знает. Опыт драмдесантов подсказывает ему, что постановку, скорее всего, испортят – какими-нибудь режиссёрскими штучками. Потому что улучшить её уже невозможно. Чтобы уберечь от тления такой скоропортящийся продукт, как экспериментальные спектакли "Драмдесанта", рассказал он, актёры провинциальных театров иногда годами так и выходят к публике со стопками бумаг, делая вид, что читают пьесу с листа.
Но "плохая" псковская Наташа – Ксения Хромова - всё равно не верит, что у этого псковского спектакля есть будущее и что пережитый ею за эти три дня стресс можно будет симулировать сколько угодно долго.
Что думает об этом "хорошая" псковская Наташа по имени Жанна (Стремянова), мы так и не узнали. Она до того основательно спряталась сразу же после спектакля где-то в недрах драмтеатра, что никто не мог её найти. Мы тщетно обшарили вместе с её коллегами все гримёрки, а телефонную трубку она не брала. Завлит даже встревожилась: "Уж не забилась ли она куда-нибудь?". Девушка всего два месяца, как появилась на псковской сцене, – и сразу такой громкий успех, столько лестных слов о её манере исполнения, о том, какие верные интонации она нашла и как смогла существовать одновременно и в роли, и как бы глядя на свою героиню со стороны.
А ведь они с Ксенией чуть не отказались от участия в этом проекте. Им пьеса Ярославы Пулинович не понравилась…
В моей смерти прошу винить Тимура Н.
То ли дело – пьеса Матея Вишняка "История медведей панда, рассказанная одним саксофонистом, у которого имеется подружка во Франкфурте". Завораживает одним своим названием, правда же? Начало у неё тоже было очень многообещающее: просыпаются двое в измятой постели, и он никак не может вспомнить, где подцепил эту девушку и кто она такая.
По идее, этот спектакль должны были играть только Он и Она. Но выпускник Санкт-Петербургской Академии театрального искусства режиссёр Тимур Насиров перемудрил, и девушка у него стала двоиться, а саксофонист – троиться (за счёт актёров Великолукского драмтеатра). В результате у меня в глазах зарябило и я с трудом удержалась, чтоб не уснуть на месте. И как потом выяснилось, не я одна. Особенно, когда на сцене погас верхний свет и артисты принялись долго и нудно чиркать впотьмах спичками.
Подавляя зевоту, я из последних сил заставляла себя проникнуться происходящим. Там, по сюжету, обретённая с большого бодуна красавица согласилась провести в постели с саксофонистом ещё девять ночей. И между этими пятерыми ТАКОЕ началось. Вот я и пыталась напрячь внимание. Учись, уговаривала я себе мысленно, как надо мужиков-то охмурять! Это тебе не наши рабоче-крестьянские шуры-муры. Эвона француженка каких ролевых игр для своего нового любовника напридумывала!
К счастью, на какую-то там по счёту ночь французская прелестница к своему кавалеру не пришла, хоть и обещалась. А потом его соседи заподозрили неладное, потому что у него в квартире стало как-то подозрительно тихо… И Олег Лоевский наконец-то всех нас разбудил.
Я сразу вспомнила, каким суетливым был Тимур Насиров перед началом этого спектакля, как он с притворной весёлостью спрашивал у меня: "А зачем вы сюда пришли?", - по-видимому, надеясь услышать: "Да так, знаете ли, поспать… Это дрёмдесант, я ничего не перепутала?". А потом ещё разыгрывал перед публикой пантомиму с воображаемым мобильником – не столько для того, чтобы попросить нас отключить телефоны, сколько в отчаянной попытке понравиться псковским зрителям несмотря ни на что.
Великолукским актёрам с ним явно не повезло. Вот они и вязли языками даже в беспроигрышном, казалось бы, монологе про героево детство, спотыкаясь в потёмках на том неверном пути, куда Насиров-Сусанин их завёл.
Короче, это был провал, хоть Олег Лоевский и утешал великолучан как мог, ласково побранивая режиссёра. Из слов Лоевского только и стало понятно, что лёгкого поведения девушка в объятиях саксофониста была никакой не флиртушкой, а Смертью, и, стало быть, вся эта изощрённая групповая эротика долженствовала символизировать агонию. Подсказкой для непроходимых тупиц, вроде меня, служили обутые одним из трёх саксофонистов белые тапочки. Как говорится, слона-то я и не заметил. А впрочем, свидетельствую: в этом спектакле всё-таки было нечто всеохватывающе смертельное – скука!
Никогда не говори никогда
Что театральный режиссёр – это и есть бог из машины, стало окончательно ясно, когда на псковскую сцену выпустили "Демонов".
В этой пьесе Натальи Ворожбит полно гоголевских аллюзий. Там есть и СарЫ, и Сорочинцы, и ярмарка. И это не столько пьеса, сколько поэма, как "Мёртвые души". И сказка с "видьмами", но пострашнее, чем "Вий". Там свиньи "хрюкают по-человечески", а люди вконец оскотинились.
Мне, как и Славику из "Демонов", водка обычно мешает, но Нинкина, надо отдать ей должное, оказалась вкусной.
"Жизь, бля, такая… бля…" – говорит примадонна (не побоюсь этого слова!) "Демонов" Галина Шукшанова в роли любвеобильной одноногой "селючки" Нинки, она же Нинец – "королева самогона". И это звучит, как "быть или не быть" в переводе на современный русский язык повседневного общения.
Естественно, после этого спектакля зрители долго и совсем не в тему спорили, а допустим ли на театральной сцене мат. Юные театралы "от имени подрастающего поколения" утверждали, что постановщики "Демонов" вполне могли бы обойтись и без обсценной лексики. А интеллигентного вида "бабушки" заступались за театральных сквернословов, утверждая, что на этот раз мат вписался в сценическое действие как никогда органично: "Это же язык тех людей, которые не умеют говорить по-другому!".
Я думаю, что большинству собравшихся в тот вечер на сцене Пушкинского драмтеатра (скамьи для зрителей были установлены прямо на сцене), как и мне, от каждого матерного слова больно. Мне и когда столько пьют больно. Даже если это всего лишь игра. Но как правильно сказал Олег Лоевский, театр – это не глянцевый дамский журнал, где нет ни старости, ни смерти, ни вонючих носков, ни вокзальных нужников. И театр – это не доктор, а сама боль, которую надо воспринимать не головой, а всем организмом.
Прививки – тоже больно, но некоторым они даже от гриппа H1N1 помогают. Молодой публике спектакля "Демоны", во всяком случае, сразу "расхотелось" разговаривать на одном языке с бомжом Славиком, сельповской продавщицей Лидой и, тем более, с самим одноногим Нинцом. Получается, забористая Нинкина водка вызывает устойчивый рвотный рефлекс. Условный, конечно же, как всё в театре.
Но Вадима Радуна это не убедило. И он обрушился на авторов и постановщиков этого спектакля с обличающей проповедью, намекая, что они сделали какой-то не совсем правильный выбор "между Богом и всем остальным… тут предложенным". "Даже ему", Вадиму Радуну, "такому матерщиннику и цинику" ("Совершенно точно!" – поспешил вставить кто-то из завсегдатаев псковского драмтеатра), "стало грустно", что публику от подобных зрелищ "не клинит"."Я не возьму из ваших рук даже яду!" – театрально изрёк он, обращаясь к Олегу Лоевскому, и умолкнул непризнанным в своём отечестве пророком, тщетно взывающим к заблудшим душам нераскаявшихся грешников.
Лоевский преспокойно согласился с его точкой зрения, заметив, что и сам лично категорически против таких постановок на большой сцене. А на малой – очень даже за.
"Это что же, теперь в театре никакое зло нельзя показывать?"- вступился за драмдесантуру кто-то из публики. А другой парень, честно сознавшийся, что не читал Набокова и вообще мало что читал, сказал, что пьеса "красивая":"Это обычная жизненная история. Из глубинки. Но с добавлением мата".
Великолучане сделали попытку копнуть глубже: "Да не ведьма она! Просто он допился до чёртиков!"
"Это наша жизнь такой стала, что у нас на каждом шагу мат-перемат. Но в спектакле не тот мат, а мат - как выражение наступившего предела и опускания", - заметила одна пенсионерка и рассказала, как сама в юности плакала от каждого "срамного слова", а теперь жалеет тех, кто не в состоянии ни жить, ни разговаривать по-человечески.
"Сочувствуешь бедным нереализованным людям", - согласилась с ней девушка из первого ряда.
И хотя сыгравший в "Демонах" народного врача Сер Сергеича Виктор Яковлев прилюдно пообещал никогда больше этого не делать, но даже он признал, что "нужно иногда, знаете ли, открыть в театре форточку" и пустить туда свежий воздух с улицы.
Такие драмдесанты, взахлёб объясняли публике артисты псковского драмтеатра, очень оздоравливают отношения внутри труппы.
А поэтому московских и питерских театральных десантников без конца благодарили за встряску и приглашали приезжать ещё.
- Так создавайте драматические эскизы сами – кто вам не даёт? – удивился Олег Лоевский. – Возьмите любую современную пьесу, начните вместе со зрителями репетировать… Не понравится – забудете как страшный сон. А если зритель попрёт – продолжайте в том же духе. Не поддержат в родном театре – перемещайтесь в ближайший подвал. Я этого и пытался добиться, когда это всё затевал. Главное, не ждать милостей от природы и не ныть. И зря вы так с "Демонами". Гляжу я на это эстетически убедительное зрелище, и мне жалко, что в Пскове его больше не будет…
Вот и мы поглядим, как в псковском театре поступят. Вдруг они там, и вправду, думают, что погоняли у себя один разок бесов – и на этом можно успокоиться. А кто же будет заниматься высокохудожественным экзорцизмом с ещё не охваченной драмдесантом псковской публикой?
Ольга Миронович, Псковское агентство информации.
Вдогонку. Сразу после спектакля "Демоны" в Псковском драмтеатре столько раз прозвучало слово "матерщина", что я наконец-то услышала, почему нельзя говорить "Псковщина"."Псковщина" – это ни в коем случае не Псковская земля. Ну потому же, почему "матерщина" – это ни разу не "материнство".
Комментарии