Изданная недавно в Москве поэма А. Канавщикова, по сути, стала земным гимном В. Хлебникову
Приятно держать в руках хорошо изданную книгу, вдвойне приятно, прочитав ее, не усомниться, а порадоваться за собрата по перу, ибо поэма «Хлебников», написанная Андреем Канавщиковым и посвященная последним дням и посмертному бытию «первого председателя земного шара», - произведение высокой пробы. В нем есть все – талант, любовь к самому, пожалуй, неразгаданному явлению русской поэзии начала XX века, каким был автор «Ладомира», есть огромный труд души.
Еще Маяковский писал о том, что поэтическая слава Хлебникова неизмеримо меньше его значения, ведь он был из той плеяды «в поте пишущих», кому было дано заглянуть в грядущее. Для Хлебникова слово, по Маяковскому, самостоятельная сила, организующая материал чувств и мыслей, углубляющаяся в корни и время. Вот почему Велимир Хлебников, исписавший ворохи бумаги, где осталось немало уникальных строк, ушедший скромно и, можно сказать, одиноко в деревне Санталово Новгородской губернии в голодном 1922-м, как будто исчерпавший земную круговерть, опять же, по слову его современника Маяковского, был и остался поэтом не для потребителей, а для производителей. А. Канавщиков – из числа последних.
Автор многих книг крепкой публицистики и прозы, но, прежде всего, тонко чувствующий голоса времени поэт, он вынашивал эту свою поэму десятилетиями, ведя мысленно, через стихи бесконечные диалоги с Велимиром Хлебниковым. В его книге эмоционально, ярко, легко рассказано об этом в прозаической главе «Путь к Хлебникову». Но, на фоне ценных рисунков П. Митурича, замечательных снимков автора книги и Т. Лапко, на фоне дизайнерских изысков А. Фарукшина, достойно воплощенных в жизнь полиграфистами московского ООО «Буки Веди», главным в издании остается Слово. Слово поэта о поэте, родившееся из осмысления развития русской поэзии вообще и творческой судьбы В. Хлебникова, ставшего духовно близким и необходимым, как глоток воды, в частности.
Хлебников молча поднялся, склонился,
Глядя, как к тени спешит мотылек,
Каждый из нас одновременно близок
И все ж одновременно также далек.
Мы – только реки земной круговерти,
Каждый пришел и уходит нагим,
Люд, что омоется водами смерти,
Станет, как реки, он станет другим.
Говоря о новой поэме Андрея Канавщикова, нельзя не отметить ее необычайную музыкальность, при этом – нежно-суровую интонацию повествования, где лейтмотивом, как ни странно, является плавно порхающая над камнями и травами новгородской глубинки бабочка-белянка. Впрочем, бабочка эта, как оказалось, со слов автора, здесь не случайна, ибо, выходя в свет, то есть, рождаясь, она окрашивает листья растения жидкостью, цвет которой напоминает кровь… Ее кратковременную жизнь А. Канавщиков сравнивает с жизнью человека-творца, которого «так тянет что-то дописать, дорисовать, добавить линий» к каждой картине Божьего мира:
Но странно: дерзкое свое –
Летящий росчерк вдоль обочин.
Набросок будет лишь сырьем,
Что не удастся нам окончить.
Покажется и спрячет лик,
Мелькнет, листвы пугаясь, птица,
Как гениальный черновик,
Что в текст никак не обратится.
Наверное, точнее о творчестве Велимира Хлебникова и не скажешь, и вот это, похоже, абсолютное (насколько оно на земле возможно) знание предмета, о котором пишешь, не может не подкупать. А еще афористичность многих строк, наличие в поэме партий, звучащих в басовых и скрипичных широтах, позволяющих гимну перетечь в реквием. Усиливает впечатление рефреном повторяющаяся, ударная строка: «Между елью и сосной», намекающая на то место на кладбище в деревне Ручьи, где суждено было возлечь «поэту в поэтах»:
Между елью и сосной,
Между светом и темницей,
Тенью, пляшущей на лицах,
Между каплями дождя,
Между камнем и оградой,
Где листка бежит ладья
С муравьиной нашей правдой.
Как тревожен ты, покой,
Между елью и сосной…
Отрадно, что эта книга вышла в Год российской культуры, как напоминание о том, что русское слово еще живо, и русская речь может быть чистой, а не искаженной, непонятно для чего засоряющими ее «американизмами» и всяческими арго.
- Эта книга, - сказал во время ее презентации в центральной городской библиотеке им. М. И. Семевского сам автор, - не могла не появиться на свет, все в ней не случайно, как и сама фигура Хлебникова, постоянно искавшего глубинные связи между событиями, казалось бы, разрозненными, нередко входившего в тонкий мир, что было не так и небезопасно, без остатка погружавшегося в творческий процесс.
- У Хлебникова нет законченных поэм и стихов, - продолжал А. Канавщиков, - но для меня есть в них любимые образы, строфы… И, несмотря на это, значение Хлебникова заключается в том, что он формирует целостное восприятие пространства, дарит ощущение упорядоченности, восстанавливающей трагическую разобщенность между предметами, а, главное, - разорванное, «клиповое» сознание современного человека.
А потом член Союза писателей России, руководитель представительства Псковского отделения Союза писателей РФ в Великих Луках А. Б. Канавщиков вновь и вновь читал жизнеутверждающие строки из своей поэмы:
Не нужно снежинки взвешивать,
Которые скоро растают,
Поэты, боги и лешие
Бывшими не бывают.
…Не выделить между прочими
Их беспощадный разум,
Пишут поэты строчками,
Как по стеклу – алмазом.
В тот вечер автора книги «Хлебников» тепло поздравили с ее выходом в свет: директор ЦГБ им. М. И. Семевского Г. В. Ковалева, заведующая библиотекой Псковского государственного университета Н. Д. Андриянова, член Союза писателей России Т. М. Лапко, сотрудник газеты «Великолукская правда Новости» С. Н. Парамонова, главный редактор «Издательства Сергея Маркелова» О. С. Маркелова, любитель литературного творчества Ф. Н. Абрамов, врач-кардиолог, краевед В. Н. Павлов и другие. Кто-то, прочитав поэму, окунулся в свою юность, когда произведения В. Хлебникова не так-то легко было и разыскать, для кого-то и сам вечер напомнил о «маленьком рае», где душе просто, хорошо и радостно, кому-то книга оказалась интересной уже потому, что неизбежно приближает читателя к живому образу Хлебникова.
Но кто бы и что бы ни говорил, одно ясно: выход в свет этой поэмы стало заметным явлением в жизни современной русской литературы.
Людмила СКАТОВА
Фото Татьяны ЛАПКО