Почему онкологические болезни выходят в лидеры по числу смертельных исходов? Есть ли преграды на пути рака? Об этом «РГ» беседует с генеральным директором Национального медицинского исследовательского радиологического центра членом-корреспондентом РАН Андреем Каприным.

Андрей Дмитриевич, уже есть страны, в которых рак отодвинул болезни сердца и сосудов на второе место, и вышел в лидеры. В России онкология пока не лидер. Но к этому идет, или мы в состоянии «удержать» рак?

Андрей Каприн: Начну с того, что рак — это все-таки болезнь пожилых людей. А так как население всего мира стареет, то по данным ВОЗ, к 2030 году онкологические болезни будут уносить каждый год более 50 миллионов жизней. И, естественно, будет расти заболеваемость.

Когда-то интервью о раковых болезнях, которое делала с одним из ведущих онкологов России, назвала «Настанет день, рак будет побежден». Дней прошло много, средств борьбы с онкологией появилось множество, однако рак не побежден...

Андрей Каприн: Не побежден, но большие успехи достигнуты в лечении ранних стадий. А онкология молочной железы, предстательной, железы, щитовидной железы, гениталий излечивается в 95 процентах случаев. Работники первичного звена службы здоровья должны владеть навыкам онкологической настороженности, уметь вылавливать рак на максимально ранних стадиях.

Звучит красиво. Но человек, который не чувствует никаких неприятностей в своем здоровье, сам очень редко отправляется в это первичное звено. Но даже если он туда и придет по доброй воле, то, скорее всего, никакого конкретного результата не получит. Причина проста: в первичном звене, особенно на периферии, этой самой онкологической настороженности нет. А нередко нет и средств современной диагностики ранних стадий рака.

Андрей Каприн: Это огромная недоработка российских онкологов. Наша задача не только оперировать запущенные формы рака, но и вести просветительскую работу. Должны быть доступные средства информации, школы для просвещения населения. В нашем центре мы такие школы ведем два года. Это так называемые субботние дни открытых дверей. На эти встречи приходит человек 150-200. Каждый такой день посвящен конкретному виду рака. Скажем, в день молочной железы любая женщина из любого города РФ может, записавшись заранее на сайте института, прийти к нам и пройти бесплатно полное обследование. И если выяснится, что ей необходимо стационарное лечение, то ее без всяких проблем госпитализируем и лечим. Каждый вторник и пятницу у нас действует телемост с 96 онкологическими диспансерами России. Разбираем самые сложные случаи, даем конкретные рекомендации.

Слушаю вас, честно говоря, с недоверием. Потому что идут просьбы об устройстве на лечение, жалобы, что помощь не всегда доступна. Недавно ко мне обратилась семья московского юноши. У него поздно обнаружили раковую опухоль печени. Отчаявшиеся родители продали квартиру, машину и повезли сына в одну из зарубежных клиник. Там не помогли. А когда вернулись, оказалось, что время упущено.

Андрей Каприн: Такая беда есть. Это страшный вид бизнеса на беде. Существуют брокерские службы по отправке наших пациентов за рубеж. Причем каждая ошибка наших врачей работает на них. А вот ошибки зарубежных коллег афишировать не принято. Чуть ли не внушается, что там все только о кей. Хотя на самом деле это далеко не так.

Но чтобы этому противостоять, должны быть серьезные аргументы. Недавно беседовала с одним из представителей онкослужбы Германии. Спросила, у вас принято собирать деньги на лечение детей, больных раком. Вопрос его удивил: «Наши дети получают медицинскую помощь бесплатно. Ни о каком сборе денег на лечение нет». Мы же постоянно собираем такие деньги. Почему?

Андрей Каприн: Это тоже бизнес, когда определенные люди собирают деньги, а потом часть берут себе. Пациенты не знают о своих правах, о возможностях отечественной медицины.

Почему в государственных медицинских учреждениях все активнее оказываются платные услуги. Сама подмена понятия «медицинская помощь» на «медицинские услуги» таит нарушение этических норм. И даже если сейчас Минздрав России введет некий Кодекс этических норм врача, положение, мне кажется, не изменится.

Андрей Каприн: За услуги можно брать деньги. Но за какие? Это отдельная палата, внеочередное обследование, специально разработанная программа питания и другие варианты комфорта. Главная, на мой взгляд, форма борьбы с коррупцией в медицине — открытость. В конце прошлого года мы в центре поставили ящики для обращения пациентов. Просим о любых фактах вымогательства со стороны персонала сообщать хотя бы анонимно. Пока поступило 4 сообщения. По ним ведется расследование.

Но вернемся к тому, с чего начали нашу беседу. Вытеснит ли с первого места смертность от рака болезни сердца и сосудов? Это уже произошло практически в Европе. Держимся только мы и Германия.

Андрей Каприн: Заболеваемость — один из показателей качества онкологической службы. Это — не парадокс: чем выше число выявленных случаев болезни, тем лучше онкослужба. Конечно, надо учитывать количество ранних стадий, уменьшение летальности в первый год после установки диагноза, увеличение количества больных, прошедших пятилетний рубеж после лечения.

Людей мало пугает диагноз, скажем, сердечной недостаточности, а вот диагноз рака приводит в ужас. Вы согласны, что раковый диагноз все-таки не приговор? Что надо не паниковать, а начинать срочно лечиться?

Андрей Каприн: Паниковать вообще никогда не надо! Я в онкологии больше четверти века. И знаю: оптимистический настрой пациента составляет не менее 30 процентов успеха победы над раком. У нас в стране, поверьте, есть все предпосылки, чтобы рак не вышел в лидеры смертельных исходов. Это и появление новых уникальных методик, и новых препаратов, и технологий диагностики и лечения. Главное, чтобы все это было доступно. Причем доступно повсеместно. Поэтому мы, как головной институт, тиражируем эти методики на всю страну. Курирует эту работу главный онколог России, уникальный онкохирург, академик Михаил Иванович Давыдов. Точно знаю, что в Иркутске, Казани, Новосибирске, Нижнем Новгороде, Омске, Барнауле есть современная онкологическая служба.