Наш земляк, писатель-публицист Иван Афанасьевич Васильев одним только фактом получения в мае 1986 года Ленинской премии (высшей премии СССР) заслужил себе вечную славу и вечную память. Никто из великолучан и псковичей не получал эту премию до него и после него тем более.
Поэтому даже чисто исторически Ивана Афанасьевича в Великих Луках помнят и будут помнить всегда. Особенно, если учесть, что изначально редакцией журнала «Наш современник» писатель выдвигался в 1985 году на Государственную премию, но М. С. Горбачёв лично вычеркнул И. А. Васильева из списка претендентов со словами «Для него это – мало, ему надо Ленинскую».
А самое главное заключается в том, что обеспечив себе, что называется, историческое бессмертие, Иван Афанасьевич не затерялся и в творческом смысле. Его не просто помнят, но активно продолжают читать, постоянно находя в его произведениях те самые крупицы подлинного, которые и превращают самовыражение автора в универсальное творческое откровение.
Вполне предсказуемо и 90-летие И. А. Васильева стало для Великолукской земли заметным событием, которое собрало вместе многочисленных друзей, единомышленников и почитателей его таланта. А 21 июля Администрация Великолукского района организовала торжественную встречу, посвящённую памятной дате, с которой, учитывая масштаб происходящего, мы подробно, не через запятую, познакомим.

Обязанность памяти

Своим приветствием встречу в зале заседаний открыл глава Великолукского района С. А. Петров. Сергей Александрович сказал:
- Прежде всего, позвольте поблагодарить наших гостей, писателей, поэтов, которые приехали к нам из разных городов нашей страны. Поблагодарить родственников, всех участников этого памятного мероприятия, которое мы посвящаем выдающемуся человеку, нашему земляку - писателю Ивану Афанасьевичу Васильеву.
С 1981 года и до последних дней жизни Иван Афанасьевич жил и созидал в деревне Борки Великолукского района. Основным героем писателя была наша деревня, крестьянин, рабочий человек. В деревне Борки Ивану Афанасьевичу удалось создать прекрасный музейный комплекс. Мне посчастливилось по жизни, что я работал на сельхозпредприятии д. Борки, и я на себе чувствовал тот дух, то рвение, которое создавал вокруг себя Иван Афанасьевич.
Благодаря ему появился музей военной книги. По его инициативе в 1986 году в Санкт-Петербурге было создано Псковское землячество, которое активно действует и в наши дни. Был проведён первый съезд «скобарей». В 1991 году по инициативе писателя у нас в районе был открыт единственный в России на селе Дом экологического просвещения. И всё, что делал Иван Афанасьевич, можно сказать, сделано за очень короткий период жизни.
Всё сделанное им - плоды творчества, силы воли и рук самого писателя, солдата Великой Отечественной войны, настоящего учителя в самом высоком понимании значения этого слова. Патриотизм, чувство долга перед Родиной, преданности своему делу - суть его жизни.
За свою творческую деятельность, за патриотизм, Иван Афанасьевич был отмечен двумя премиями. Ленинской и Государственной. Постановлением Администрации Великолукского района за лучшие результаты в области преподавания русского языка и литературы ежегодно выплачивается именная премия учителям школ. Наша центральная районная библиотека носит имя писателя. В знак памяти Ивана Афанасьевича в нашем городе установлена мемориальная доска.
Его нет с нами уже почти 20 лет. Весь его творческий путь и самоотверженный труд на благо страны являются ярким примером доброты и жизнелюбия. Хранить память о людях, которые этого заслуживают, – наша обязанность.

Вехи-главы

Встречу провёл известный писатель, литературный критик из Пскова, член Президентского совета по культуре, Общественной палаты России, лауреат многочисленных премий В. Я. Курбатов. Разговор о нашем земляке Валентин Яковлевич начал с самой главной, самой острой темы. Темы трагического финала, когда дело всей жизни
И. А. Васильева оказалось извращённым, опошленным и перевёрнутым с ног на голову.
Той темы, которая до сих пор до конца не сформулирована чётко. Темы честности публицистики и того, что происходит, когда спадают маски, и вчерашние божества оказываются глиняными истуканами.
- Я думаю, сегодня немножко сузим горизонты, - сказал В. Я. Курбатов. - Мы не будем глядеть на всю жизнь Ивана Афанасьевича, необъятную и прекрасную. Нам не хватит для этого жизни с вами.
Великая советская эпоха, 1924 год, Бондарев, Бакланов, Константин Воробьёв, Астафьев, Носов… Была и великая деревенская литература, в которой, как ни странно, всё чаще звучала одна интонация. «Последний поклон», «Последний срок», Прощание с Матёрой»… И вот «Завещание», книжка Ивана Афанасьевича, законченная за несколько дней до смерти. Я писал к ней предисловие.
Перечитывал сейчас, перечитывал в смятении, в желании тотчас же бросить всё и не проводить никаких торжественных мероприятий, а жадно, вслух прочитать страницу за страницей. Мы бы поняли, какая горячечная, мощная, сильная, властная книга и как она жива каждой страницей.
Начиналось с опьянения, когда он так поверил перестройке. Даже оглавление достаточно посмотреть. Оно таково: «Очищение», «Обновление», этот первый восторг восьмидесятых годов, когда кажется, всё переменится, дождался, наконец. Он ждёт съезда колхозников, ждёт 19-й партконференции, ждёт съезда Совета депутатов, ему звонит ночью великий архитектор перестройки Александр Николаевич Яковлев, и он гордится этими звонками от чиновника: завтра он будет нужен Отечеству, он полетит к Горбачёву на встречу.
А, возвратившись, ты понимаешь, что уже не очищение и обновление, а всё нестерпимо катится совсем в противоположную сторону. Не в ту, в которую он так ждал и для которой работал всю свою жизнь.
И следующие главы уже «Исход колониальный», «Хомо тараканус», «Лишение достоинства», «Накопление гнева». Это оглавление нашей с вами страны, последние вот эти 20 лет. Всё, что здесь перечислено, это нестерпимо, когда начинается с восторга, а заканчивается гневом.
В. Я. Курбатов процитировал позднего Васильева: «Ложь, всеобщая ложь непроницаемой мглой окутала планету. Лгут короли и президенты, лгут канцлеры и министры, ложь дурманит головы и распаляет сердца. Кто пустил в ход это сладкое оружие массового поражения, оно сегодня действует, как никогда».
А затем предложил говорить «без клеветы обожания», определяя собрание памяти писателя как последний штаб сопротивления, который вспоминает человеческое слово во всей ответственности, серьёзности необычайной глубины и важности.

Видел дальше и раньше

Начальник управления представительства Администрации Псковской области в г. Великие Луки В. Г. Митропольский не просто хорошо знал лично нашего земляка, но и принимал самое непосредственное участие в строительстве нынешнего комплекса в Борках.
- Мне довелось дружить с ним, я не побоюсь этого слова, - подчеркнул Виктор Георгиевич. - Вспоминая Ивана Афанасьевича сегодня, не могу никак не вспомнить Геннадия Ивановича Иванова, был редактором районной газеты, Анатолия Степановича Голованова, он был председателем комитета народного контроля. Мы втроём часто ездили к Ивану Афанасьевичу, потому что это был человек, который видел намного дальше, чем все мы.
Публицистика и публицист – это тот, кто отражает и направления в литературе, и человека, который видит дальше и раньше. И я вспоминаю, что, когда мы с бывшим секретарём обкома партии Алексеем Николаевичем Ильиным, который ведал строительством, начали строить ему двухэтажный двухквартирный жилой дом под музей - в титуле так значилось, - мы, наверное, чаще, чем надо, ездили к Ивану Афанасьевичу просто посидеть, послушать его и подумать вместе с ним.
А он писал тогда о деревне, его называли писатель-деревенщик. И именно на основе этой публицистики часто и доклады делались руководящими работниками СССР, и его мысли вкладывались в выступления. Если память не изменяет, Воротников часто к нему приезжал в гости, тогда председатель Верховного Совета РСФСР (сложно сказать, кто тогда только не приезжал к Васильеву на пике его популярности, от министра сельского хозяйства до президента ВАСХНИЛ – А. К.). Он раньше всех поверил в перестройку, но раньше всех и не принял её в конечном итоге, видел, что она не туда пошла.
Вспоминаю, когда к нему приехали братья Ткачёвы, академики, художники. Один из них был ранен в деревне Стайки, и мы поехали искать с Иваном Афанасьевичем то место. Нашли, поехали назад, а это 1986 год был, ураган, когда даже сняло крышу с районной больницы. И вот мы ехали в самый ураган, и около Полибино он нас застал, спереди, сзади берёзы рушились.
Иван Афанасьевич - спокойный человек, он жёсткий, но спокойный. «Не волнуйтесь, говорит, всё нормально будет». Мы благополучно доехали. Мне посчастливилось увидеть в нём подвижника, человека, который из ничего мог сотворить чудеса. Был развалившийся молокоприёмный пункт - он сделал музей. Он сделал первый в СССР музей военной книги.
Он болел душой за наши колхозы, крестьянина, и его подвижничество заключалось в том, чтобы донести до руководства, как надо работать на земле, как работать с крестьянином. Не всегда, не все прислушивались к нему, но я об Иване Афанасьевиче запомнил только хорошее, только счастливые моменты.
Губернатор Андрей Анатольевич Турчак просил передать всем участникам торжеств слова уважения и благодарности за ту память, что мы сохранили в наших сердцах.

«Я верю в его талант»

Целая делегация приехала из Тверской области, и центральное место в ней занимал писатель Валерий Яковлевич Кириллов, которому И. А. Васильев некогда адресовал весьма жёсткое письмо. Конечно же, он не мог не выступить и не вспомнить о днях, когда всё было ещё так свежо и так остро:
- С 70-х годов я работал редактором газеты в Нелидово. Мы мимолётно встречались. Тогда я с упоением читал все его публикации. Для тех, кто пришёл в тверскую журналистику в конце 60-х, в 70-е годы и позднее, Иван Афанасьевич был и остаётся недосягаемой высотой и примером для подражания.
Наша первая встреча состоялась гораздо позже, когда я работал редактором калининской областной молодёжной газеты «Смена». Помню, мне позвонил Иван Афанасьевич, сказал «Свободны ли, могу ли я с вами встретиться?». Он пришёл в редакцию, и мы долго говорили о судьбах нашей деревни, поскольку отец мой два захода был председателем колхоза, и родом я из ближнего андреапольского угла.
Мы обсуждали с ним ещё одну тему. Иван Афанасьевич никак не мог найти следы рисунков, которые сделал в годы войны служивший там в дивизионной газете где-то между Торжком и Старицей будущий лауреат Ленинской премии, знаменитый художник Жуков, и я взялся ему помочь. Отрядил целую экспедицию по этому маршруту, мы были в деревнях, спрашивали, интересовались, но, к сожалению, ничем мы помочь ему не могли.
Помимо редакторской работы, а я 12 лет работал в этом качестве, было и другое. Иван Афанасьевич написал мне предисловие к моей первой книге «Землянка в лесу» и выдал мне там очень большой аванс: «Я верю в его талант». Всю свою жизнь я как-то старался оправдать этот высокий аванс, это доверие выдающегося писателя и публициста. Мною написаны и изданы 24 книги, вышло трёхтомное избранное в 2000-м году.
Второй том называется «Последнее письмо» и название его связано как раз с письмом Васильева. Мы периодически встречались с Иваном Афанасьевичем во Ржеве, несколько раз я приезжал в Борки, а затем произошло нечто, что охладило наши отношения. А это нечто – та же трагедия, та же внутренняя драма, которую пережил Иван Афанасьевич Васильев. Он поверил перестройщикам, стал народным депутатом Советского Союза, затем жестоко разочаровался в Горбачёве, во всём его окружении и начал писать уже несколько позже жестокие статьи. Это был крик отчаяния, боли.
Со мной произошло то же самое примерно. Я поверил Ельцину, поверил демократии, стал народным депутатом России, а затем спустя год или два произошла глубинная переоценка моих взглядов. Это было связано с тем, что я увидел первые результаты труда «демократов». Я увидел и осознал после того, как меня свозили в Америку, я там с бывшим вице-президентом США даже удостоился чести беседовать, был приглашён на обед в американское посольство, я осознал тогда самое страшное, что для того, чтобы ты стал новой элитой, тебе надо предавать то, чем ты жил раньше.
А я - корневой человек, от земли, и род мой весь крестьянский. В 1991 году была ещё вера, что у нас всё будет хорошо и Россия будет развиваться, и я написал статью в «Калининской правде», которая называлась «Синдром бамбуковой палки». Её суть в том, что люди, которые не изменяют свои взгляды, вызывают недоверие. Тогда, в 1991 году, Иван Афанасьевич написал мне жесточайшее письмо: «Я, к сожалению, принадлежу к тем людям, которые не страдают сгибаемостью позвоночника. В день поминовения павших, но не сдавшихся».
Это письмо произвело на меня очень глубокое впечатление, и, в общем-то, весь второй том моего избранного - вокруг этого письма, которое, конечно, меня терзало. А как-то я приехал в Борки к Фаине Михайловне. Подошёл Александр Бологов, мы с ним долго говорили об Иване Афанасьевиче, а Бологов был с ним очень дружен, они обсуждали многие вопросы, в том числе и со мной связанные. Он говорит: «Не волнуйся, Иван тебя давно простил». И я понимаю, что, в общем-то, Иван, наверное, осознал, что то же самое, что произошло с ним, произошло со мной.

Неумолимая стихия

В. Я. Кириллов несколько упростил трагедийность ситуации. Хотя реально это непереносимо тяжело - чувствовать, что то, что ты пропагандировал, – ложь и тобой просто попользовались откровенные враги. И что значит всесоюзная слава, если для многих она была славой «прораба перестройки» и личного друга Горбачёва?!
Реально подобное чувство пострашнее даже собственной творческой несостоятельности. Поскольку, если не состоялся – то и говорить не о чем, а состояться в качестве пусть и невольного, но разрушителя СССР, советской власти, колхозов – как горбачёвское клеймо антихриста самому себе на лоб получить.
- Нужно жить по законам совести и правды, а не по законам смуты и лжи, - говорил В. Я. Кириллов, обозначая выход. - Произошла глубинная подмена ценностей, если от неё не отойдём, не преодолеем в себе это, то Россию ждут самые худшие времена. А это нам не нужно, мы, русские, всегда находим в себе силы для того, чтобы, вторя словам Достоевского, перемолоть все мутные потоки, которые обрушились на нашу матушку-Россию. И я верю, что уйдёт то, против чего гневно выступал Иван Афанасьевич, а то, о чём мечтал, свершится.
Уместным продолжением этой интонации стали стихи давнего друга И. А. Васильева, учителя, художника, поэта Николая Ивановича Иванова. Их прочитал заслуженный артист России Анатолий Фёдорович Иванов:
Неумолимая стихия
Друзей уносит, как поток,
Теряет сыновей Россия,
Ушёл ещё один пророк.
И на губах застыло слово,
Ещё бы воздуха глоток…
Но нет ни воздуха, ни возможности что-то поправить, поменять. Остаётся исключительно наша память.

Время «Эха»

О странице, связанной с событиями 1991 года, вспомнил тогдашний первый секретарь Новосокольнического райкома партии и нынешний писатель из Пскова Николай Васильевич Никитенко. О том времени, когда пришла телефонограмма с формулировкой «считать райкомы уволенными», а у Ивана Афанасьевича создался своеобразный штаб для выпуска газеты «Эхо», редактором которой стал Никитенко.
- Вспоминаю события двадцатилетней давности, - говорил Николай Васильевич. - Приехали поздравить. Иван Афанасьевич оказался в больнице, тем не менее он нас выслушал и в заключение сказал свои несколько слов: «Ну, зачем вы ко мне приехали? Вы что-то от меня старика ждёте, что-то хотите услышать?» Он правильно понял наш немой вопрос.
Мы хотели услышать его напутствие, а он сказал следующее: «Каждое поколение оставляет в жизни свой след. Поколение Пожарского, Минина оставило свой след. Поколение Кутузова… И вот моё поколение тоже оставило свой след в нашей жизни, в жизни России. Мы - поколение фронтовиков, и мы сделали всё, что могли, и работали на благо нашего Отечества до самой последней минуты и, наверное, таковыми останемся в истории нашей Родины».
Хочу сказать, что Иван Афанасьевич, по-моему, ещё до конца не познан, не изучен, не понят. Это была выдающаяся личность, и как выдающаяся личность он был талантлив во всём. Года четыре назад я побывал в Глембочине, там, где он работал директором Себежского детского дома, встретился с главным бухгалтером этого детского дома, которого принимал на работу как раз Иван Афанасьевич.
И вот он мне поведал о жизни, о работе детского дома той поры, сказал примерно такие слова: «Вот я работал главным бухгалтером до закрытия этого детского дома, сменилось за 13 лет восемь директоров, но, прямо вам скажу, такого директора, как Иван Афанасьевич, больше не было. Он сам работал на износ и с нас требовал достойной работы». А учительница с 50-летним стажем, которая тоже случайно оказалась в этом селе, сказала: «Иван Афанасьевич, без сомнения, если бы шёл он дальше по учительской стезе, был бы, несомненно, выдающийся педагог».
Что касается конца августа 1991 года, то мы ещё не осознавали масштаб трагедии, которая навалилась на нашу страну, масштаб предательства. Собрались у Ивана Афанасьевича. Договорились, и он согласился нас принять, встретил. Надо сказать, что мы были растерянными, подавленными, а он, напротив, выглядел как-то спокойно, уравновешенно. И каждого из нас встретил, чуть ли не по плечу похлопал «Ну, что, друзья, тяжёлое время, но переживём».
Потом мы встречались неоднократно. Тяжёлое время было и в октябре 1993-го. Мне приходилось бывать в Москве, и Иван Афанасьевич всегда ждал газеты, новости из Москвы.
О накале страстей и стремительности событий может сказать всего один эпизод. Н. В. Никитенко в качестве депутата областного совета приехал в столицу, вернулся, позвонил с информацией, что «всё нормально, должны договориться», а буквально на следующий день по Дому Советов били танки.
- Газеты не выходили. «Советская Россия» была закрыта. Васильев написал тогда статью «Долой власть Советов?». Стали решать, что делать. Тогда он принёс конверт из кабинета с деньгами со словами «Это мой пай на газету».
В эти месяцы нашего сотрудничества по изданию газеты мне довелось общаться с Иваном Афанасьевичем, слышать его, видеть его в той непростой обстановке. Это был тяжёлый для него период, период раздумий, разочарования, период, когда надо было находить какое-то решение и что-то делать.
Мне запомнилась одна его фраза, которую он повторял при каждой встрече: «Единицы сбейтесь в народ». Народ оказался разобщённым, и в этом Васильев видел величайшую трагедию. При этом он оставался мужественным человеком, до конца верным своим идеалам и ни в чём не поступался своими принципами.
Высоко оценил Н. В. Никитенко и усилия Ивана Афанасьевича по изучению военной истории, партизанского движения.
(Окончание.
Начало в № 172 (2332))

Среди нас

Нельзя быть современным, не опираясь на историю. Нельзя двигаться в будущее, не опираясь каким-либо образом на прошлое. О «войне архивов» заметил В. Я. Курбатов, когда различные силы начинают умело тасовать цитаты, выборочно формируя пространство общественного сознания.
Тем ценнее практические усилия И. А. Васильева по бережному отношению к нашей памяти. Говорит бывший директор Великолукского архива Анатолий Иванович
Сизов:
- Иван Афанасьевич сыграл огромнейшую роль в истории деревни и, действительно, через 20-30-100 лет его роль будет видеться ещё весомее.
Небольшой листок сейчас передо мной и вот та мысль, которая была изложена Иваном Афанасьевичем Васильевым 15 августа 1984 года, то есть 30 лет назад, при посещении музея истории Вязовской средней школы. В тот год она отмечала столетие и, естественно, что музей не остался без внимания Ивана Афанасьевича. Он так говорил: «Великие вы, вязовцы, энтузиасты и патриоты своего края. Очень рад видеть начало и думаю, что это начало, как исток Великой, выльется в большую полноводную реку».
Река Великая названа потому, что именно на Вязовщине её истоки находятся. При постоянном уважительном отношении к истории везде и всюду в каждом своём произведении он вольно или невольно, но ссылался на то, что было когда-то и что необходимо в современных условиях применить из этого прошлого.
В единстве с интонацией неразрывности прошлого и будущего прозвучали известные стихи Сергея Смирнова в исполнении Игоря Чучалова:
…Любовь к земле неистребима,
Она впиталась
в плоть и в кровь,
Она не каждым постижима
Простая к Родине любовь.
Ложатся записи в блокноты,
Раздумья, встречи, сотни
встреч,
Беседы выкладки, расчёты,
Знакомая родная речь.
И в памяти всплывают лица
В осенний день, в урочный час,
И каждой книжною страницей
Живёт писатель среди нас.

В русском пространстве

В. Я. Курбатов снова возвратился к книге И. А. Васильева, которую перечитывал:
- Думал, неужели когда-то мы все могли читать это с вами. Если бы прочитали это председатели правительства, господа президенты, господа советники министров и сами министры, прочитали бы вот эту книжку вслух на одном заседании Верховного Совета, им не надо было бы продолжать этого Верховного Совета. Они бы поняли, что они совершают что-то немыслимо неверное и неправильное по отношению к тому, что сказано этим человеком, обнимающим собой всё, все начала и концы.
Талантливый во всём, педагог блестящий, как он жалел когда мы ездили в ним в Невельский детский дом, что у него мало пальцев на руке, потому что он идёт и на каждом пальце висит по мальчику и по девочке. Ему хочется обнять их всех, и он жалеет, что руки так малы, чтобы всех детей одновременно обнять и каждого приласкать.
Господь даёт всегда дар, всегда не один, всегда много и сразу. Он же не только блестящий публицист, он - прозаик высочайшего класса. Пейзажи, которые он пишет, сегодня почти никто не пишет, пейзажная культура умерла. Мы живём все в подворотнях и в свалках, в драках, перестрелках, в воровстве, казнокрадстве, в чём угодно, кроме русского пространства.
Меж тем не зря писали русскую красоту Толстой, Шолохов, Тургенев, они писали для того этот пейзаж, встающие туманы, рассветы, ложащиеся или поднимающиеся закаты, для того, чтобы потом, когда человек заговорит, мы поняли, почему он говорит именно так. Потому что он дитя этих закатов, этих рассветов, этих туманов, потому и речь его сильна, его речь - русская глубинная речь, а не сегодняшние наши обрывки, пунктиры, рваная емейловская какая-то, простите, электронная речь.
Кроме того, что писатель, он рисовал замечательно. Он владел топором так же, как владел пером. И строил этот самый дом не только при помощи строителей, сам резал наличники, сам делал стульчики, комодики, всё делал собственною рукою, торопясь, ускоряясь Я сам крыл крышу у него, когда протекала, все были заняты, все до единого.

Повинись и повинуйся

Дом экологического просвещения и по нынешним меркам – неординарное явление. И уж тем более событием его создание стало в 90-е годы. Воспоминает профессор Великолукской сельхозакадемии Зоя Ивановна Курбатова:
- Мы встретились с Иваном Афанасьевичем, конечно, не так давно, как хотелось бы, но так свела нас судьба. В 1990 году я вернулась сюда домой, в Великие Луки из Ташкента, где работала после распределения. И бывший ректор Спасов принял меня на работу преподавателем по охране природы.
Сказал: «Надо съездить в Борки». Мы сели на машину, он представил меня Ивану Афанасьевичу, мы зашли в избу, даже не буду говорить дом - это изба бревенчатая, которая пустая совершенно была. Васильев сказал: «Надо наполнить её экспозицией экологического содержания». И вот мы, таким образом, стали вместе работать.
Конечно, мечта создать такой дом была у Ивана Афанасьевича с 1988 года, после постановления правительства, когда проблемы экологии и охраны окружающей среды были признаны первостепенными. Его желание отразилось в книге «Обновление». Он писал: «Необходимы дома экологического просвещения. Не будет никакого возвращения хозяина, если не возвратить человеку знания предков о среде его обитания. Терять опыт поколений преступно. Идти вперёд можно только путём прибавления опыта».
И мы стали работать. Я хочу сказать, что, несмотря на то, что у Ивана Афанасьевича не было экологического образования и он не был специалистом-экологом, он очень жестоко даже относился к тому материалу, который я представляла. Рисунки, схемы, цитаты, статистические материалы довольно много критиковал.
Ну и, конечно, он столько сделал в Доме экологии своими руками! Это и морда медведя, которая там стоит, это и наличники, все стенды. Он очень много сделал, и в экспозиции сохранился до сих пор рисунок, предложенный Иваном Афанасьевичем. Это дерево, где он показал, как, в какой степени относится сейчас человек к состоянию окружающей среды. То есть сам принцип, в соответствии с поговоркой «Не руби сук, на котором сидишь».
Причём после того, когда некоторые учёные приходили посмотреть экспозицию, многие говорили: «Что это у вас такое тут ненаучное, это – не наглядно, надо это убрать». Но до сих пор этот рисунок есть и, хочу сказать, что придумал его Иван Афанасьевич просто и совершенно наглядно.
Конечно, помогали оснащению друзья и коллеги Ивана Афанасьевича, художники, писатели. Голову зубра, которая в центре стоит, привезли нам из Москвы сотрудники Института природы и заповедного дела. А в 1991 году мы открыли этот Дом экологического просвещения.
З. И. Курбатова представила в виде слайдов развитие Дома, рассказала о 15 выпущенных сборниках, об экологической тропе. Следовали и воспоминания о том, каким был писатель:
- Иван Афанасьевич всегда любил разговаривать со студентами, и была ситуация, когда приехали студенты, а он привёз ёлочки, которые надо было посадить. Говорит: «Надо брать лопаты, надо идти», а дождливая погода была в июне. Мы конференции всегда проводили во Всемирный день охраны окружающей среды - 5 июня. Он сказал: «Ну и что, я сам скажу. На фронте как бывало – «Коммунисты вперёд!». Неужели таких не найдётся». И, действительно, он вышел перед ребятами, высказался, и нашлись добровольцы, которые пошли и посадили эти ёлки, которые растут до настоящего времени.
Актуальность начинания Васильева с течением времени ничуть не стала меньше. Зоя Ивановна отметила:
- 2013 год был объявлен в России Годом охраны окружающей среды, и власть в лице Президента России заговорила о необходимости, цитирую - «бороться с экологической безграмотностью и безразличием».
Не зря и на надгробном камне его помещена очень глубокая и правильная мысль: «Человек повинись и повинуйся природе, в ней высший разум человечества».

Нашли общий язык

По счастью, И. А. Васильева многие помнят, а значит, воспоминания могут выступать в той необходимой полноте, чтобы понять и почувствовать, каким же был он человеком, этот «прораб перестройки», который решительно стряхнул с себя очарование горбачёвщины, чуть только разобрался в сути течения.
Говорит Виктор Никитич Купцов, сосед, бывший директор совхоза «Пореченский»:
- Дорогие друзья! Мы с Иваном Афанасьевичем в соседстве провели 13 лет. И 13 лет, до последнего дня, общались, разговаривали. Во всяком случае, мы нашли с ним общий язык, и, мне кажется, мы понравились друг другу.
Именно при Купцове Васильев выбирал себе место для жительства и творчества. Гостя удалось убедить, что здесь он найдёт всё, что ищет. Вместе претворяли в жизнь планы писателя, вместе развивали нынешний музейный комплекс, выросший из бывшего молокоприёмного пункта.
- А за 3 месяца до ухода его из жизни звонит Васильев: «Надо за грибами съездить». Надо, отвечаю, значит, надо - какой вопрос. «Заводи машину». Подъехал к нему, часа за полтора собрали грибов. Предлагает: «Давайте по стопочке выпьем и поговорим». Мы заехали к нему и беседовали не менее двух часов. И вот, на мой взгляд, это был подведён итог той работы, которая сделана, и много было приятного сказано в мой адрес по поводу помощи.
Ещё Иван рассказал мне момент, когда были они в Москве делегацией из 8 человек, в том числе он. Стоит эта делегация из 8 человек. Горбачёв проходит и обращается к одному человеку: «А как с вашей совестью?» Тот замялся и ничего не смог ответить. А я, говорит Васильев, стою чуть подальше и тоже спросил:
«А как с вашей совестью?»
Виктор Никитич убеждён:
- Комплекс нужен для подрастающего поколения. Его сохранением не на словах, а на деле увековечим память об Иване Афанасьевиче.
Искреннему пожеланию В. Н. Купцова вполне соответствовала очень популярная в советское время песня «Себежанка», которую исполнил Виктор Барков и которую очень любил Васильев.

Сжигание самого себя

Научный сотрудник музея-усадьбы С. В. Ковалевской Нина Семёновна Янченкова тоже хранит в душе память о своём Васильеве:
- Кто-то помнит больше, кто-то меньше, но в памяти у каждого - своё что-то близкое и дорогое именно ему. Я из тех, кто помнит Ивана Афанасьевича, хотя лично общаться мне с ним не пришлось. Знакома с его творчеством, именно оно придаёт ощущение с ним близости и, конечно же, Борки - моя малая родина.
О приезде Ивана Афанасьевича в деревне говорили довольно много, и, знаете, я даже помню то место, где впервые встретила его. Я была ещё ребёнком в то время, и тот факт, что живой писатель поселился в деревне, оставил очень большие впечатления в моей памяти. Иван Афанасьевич приходил к нам в школу, встречался, рассказывал. Я не очень подробно помню темы наших бесед, но помню первую экскурсию как раз в том здании молокозавода, с чего начинался музей. Это место тоже памятно для меня, на молокозаводе работала моя мать.
Фактически через Васильева Нина Семёновна открыла для себя публицистику как жанр, прониклась его словами: «Истинная публицистика - это сжигание самого себя, своих чувств и нервов, души и разума. Можно, конечно, настроить себя на гнев и любовь, на возмущение и восхищение, найти подходящие слова и можно поднатореть в том, как во всяком ремесле, но кто откроет секрет, почему и как отличает читатель настрой от состояния».
В. Я. Курбатов напомнил, что изначально благостного отношения к чужаку-писателю деревня не испытывала. Известный факт – появление на закрытой Иваном Афанасьевичем дорожке у его дома таблички, написанной каллиграфическим почерком с, наверное, намеренной ошибкой в надписи «Имение помещика Троякурова» - через букву «я».
- Деревня правильно защищалась, - заметил Валентин Яковлевич, - он был для них приезжий, интеллигент, но сейчас зато, как благодарно всё вспоминается. Ушли частности, но осталось то великое наследие, которое, может быть, и спасает эту землю.

Добрый след

Директор музея Ольга Викторовна Андреевская подвела итоги викторины, объявленной к 90-летию со дня рождения писателя. Тройку победителей составили М. В. Поваренкова, В. Я. Гаврилко, Т. В. Гаврилова.
Вдова писателя Фаина Михайловна Андреевская не стала говорить долгих речей, благо в них не было недостатка, а зачитала небольшое стихотворение бывшей воспитанницы Глембочинского детского дома Анны Ефимовой с такими простыми, но такими проникновенными словами:
Он был у нас всего пять лет.
Оставил в душах добрый след…
Также прозвучали благодарности в адрес всех, кто находился в зале, В. Я. Курбатову, С. А. Петрову, А. А. Турчаку, за переиздание книги «Раздумья», книги лирических миниатюр, которые в начале 70-х начинали писаться на тверской земле и продолжались здесь, на земле
великолукской.
Общий вывод из встречи был очевиден: творчество Ивана Васильева продолжает жить. Люди простили ему невольное соучастие в горбачёвщине. Простили за его поистине беспредельную искренность и открытость. Простили за горячность и абсолютное отсутствие равнодушной теплохладности. Простили крестьянскому сыну всё, и благодарно, за политической шелухой, увидели боль русского сердца, которая всегда звучала в каждом очерке и каждой фразе писателя.
За это его любили и продолжают любить, возвращая, пожалуй, ту любовь, которую Иван Афанасьевич дарил родной земле и при жизни, и сейчас. Как точно спел ансамбль «Радуга» в песне «Про Ивана»: на таких Иванах Русь держится. И так тому и быть!
А. КАНАВЩИКОВ
Фото Татьяны ЛАПКО