Выстрел, раздавшийся в Сараево, донесся до самых дальних окраин Европы, и взорвал земной шар
(Продолжение. Начало в №№24, 25, 45, 49, 89)
Автор идеи и генеральный продюсер фильма «Батальон смерти», в прошлом – популярный телеведущий И. Угольников как-то сказал в интервью: «Вторая Мировая война – это забытая Первая…». Как будто предчувствуя связь между ними и несомненную победу русского оружия, Лейб-гвардии улан, армейский разведчик, которому было суждено также служить в военных атташатах Франции и Англии, поэт
Н. С. Гумилев, находясь с разъездом конной разведки на германской земле, провидчески заметил: «Не эта ли дорога в Берлин, пышный город солдатской культуры, в который надлежит входить не с ученическим посохом в руках, а на коне и с винтовкой за плечами?..»
К сожалению, в Берлин наши войска тогда не вошли. Это произошло только в 1945-м…
Сегодня стало хорошим тоном демонстрировать в венском Музее военной истории роковой кабриолет эрцгерцога Франца Фердинанда, между прочим, сторонника сближения с Россией, и его супруги, богемской графини Софии Хотек, на котором легкомысленная Европа буквально «въехала» в мировую бойню. Стало хорошим тоном устанавливать и памятники убийцам, к примеру, - Гавриле Принципу, члену террористической организации «Черная рука», по наводке венгерских масонов из Будапешта осуществившему тот злосчастный выстрел 15(28) июня 1914 г. в Сараево. Выстрел услышали не только боснийские сербы и австро-венгры, донесся он до самых что ни на есть отдаленных окраин Европы, и взорвал земной шар.
Первая Мировая война началась 19 июля/1 августа, и, наряду с «большими» игроками – Российской Империей, Германией, Австро-Венгрией, Францией, Англией, Османской Турцией, в нее постепенно вовлекались Британская Индия, Италия, Япония, Канада, США, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Ньюфаундленд, Карибы…
Можно ли было всего этого избежать? Безусловно.

Записка Петра Дурново
Еще в феврале 1914 г. бывший директор Департамента полиции, в правительстве графа С. Ю. Витте – министр внутренних дел, а теперь член Государственного Совета, статс-секретарь П. Н. Дурново подал Государю Николаю II докладную записку. В ней он четко изложил свои соображения относительно вероятности и последствий войны между Россией и Германией.
Дурново был известным консерватором и без восторга относился к выгодам для Российской Империи Тройственного Союза, в который входили сама Россия, Англия и Франция. Напротив, Петр Николаевич указывал Государю на более благоприятные стороны сближения с Германией, считая борьбу между нею и Россией «глубоко нежелательной для обеих», так как она ведет к «ослаблению монархического начала».
Процитируем же эту записку, которая была придана огласке вначале в мюнхенском русско-немецком журнале «Ауфбау» (1921 г.), а затем – в советской «Красной нови» (1922 г.).
Так П. Н. Дурново знал наверняка, что победа над Германией не даст России ничего ценного: «Познань? Восточная Пруссия? – восклицал он. – Но зачем нам эти области, густо населенные поляками, когда и с русскими поляками нам не так легко управиться?.. Галиция? Это рассадник опасного «малорусского сепаратизма» (выделено Л. С.). К тому же, считал геополитик, «заключение с Германией выгодного торгового договора вовсе не требует предварительного разгрома Германии». Германии также война не нужна, - убеждал Дурново, - она могла бы отторгнуть от России только малоценные для нее густонаселенные области: Польшу и Остзейский край. «Немецкая колонизационная война идет на убыль. Недалек тот день, когда Drang nach Osten (буквально – «натиск на восток») отойдет в область исторических воспоминаний».
Но, если бы даже дело дошло и до войны, если бы с одной стороны выступили Россия, Франция и Англия, а с другой – Германия, Австрия и Турция, то уже не предполагал, а предугадал Петр Николаевич: «Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи – будем надеяться, частичные, - неизбежными окажутся и недочеты в нашем снабжении…При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству… В стране начнутся революционные выступления… Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава… окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка».
До сих пор неизвестно, как отреагировал на эту провидческую записку Государь, зато известно, что к началу Первой Мировой войны Германия уже была настроена по отношению к России враждебно. И враждебность эта регулярно подогревалась в немецком обществе вбрасыванием в печать сенсационных сообщений о якобы готовящихся со стороны России провокациях. Не уступала германской и российская пресса, как будто не ведавшая, с чем играет. Таким образом, развязка приближалась, и невольник чести, русский Государь, в конце концов, исполнил свой союзнический долг по отношению не только к единокровной и единоверной Сербии, но даже и по отношению не являющейся таковой (хотя и имевшей с глубокой древности христианские традиции) Франции. И, как предсказывал Дурново, «главная тяжесть войны выпала на нашу долю».
Русские, спасая союзников от германского разгрома и неся большие потери в Восточной Пруссии, сделались невероятно популярными на Западе именно за счет своей самоотверженности и самопожертвенности. Дух Императорской армии, особенно кавалерии, в дни Великой войны поистине был необычайно высок и силен.

«За Веру, Царя и Отечество»
О Великой войне свои свидетельства оставили многие, и среди них: боевой офицер Э. Гиацинтов и Генерального штаба генерал-лейте-нант Н. Головин, военный историк
А. Керсновский и военный психолог и генерал от кавалерии П. Краснов, генерал от кавалерии А. Брусилов и Генерального штаба генерал-лейтенант А. Деникин… В частности, П. Н. Краснов, являясь одним из лучших военных мемуаристов первой половины XX века, в силу большого писательского таланта, так оценивал подвиг Русской Государевой Армии в своей работе, посвященной ее памяти (Париж, 1923 г.).
«Русско-Германская война, в силу особых обстоятельств, - писал Петр Николаевич, - начата была со страшным напряжением и велась с необыкновенным упорством. В августе разыгрались две громадные операции: Сольдаунская на Северном фронте – неудачная для нас, и Комаровская на Юго-Западном - удачная для нас. Вдохновителем этой последней операции явился генерал Миллер (с 1930 г. председатель Русского Общевоинского Союза; в 1937-м похищен агентами ОГПУ в Париже и через два года расстрелян на Лубянке – прим. Л. С.)… за этими двумя операциями разыгрывается Ивангородско-Варшавская операция, захватившая сентябрь и октябрь, где все грандиозные планы Гинденбурга разбились о стойкость Российских Императорских войск… В ноябре прошла большая Лодзинская операция, сопровождавшаяся жестокими боями на Бзуре и Ниде.
Прошло четыре месяца войны, а ни русские, ни германцы не победили. По принципам военной науки, война должна была быть закончена при сознании равенства сил. Она продолжалась… Грозной силе пороха и металла противопоставлялась грудь офицеров и солдат… связанные союзниками, русские не могли заключать мира. Разум, военная наука настоятельно требовали мира, но честь, долг и слово Императора не позволяли покинуть союзника. Мы продолжали войну и жертвовали Императорской армией ради союзников».
Стоит заметить, что после гибели Царя-Мученика, явно предчувствуя сближение с большевицкой властью, опрометчивые французы переименовали в Париже улицу, носившую имя Николая II…

Первое применение «ураганного огня»
1915 год был отмечен для Русской армии участием в таких операциях, как Праснышская, Горлицкая, Наревская, Риго-Шавельская, Хомаданская, Эрзерумская, охвативших различные театры военных действий. Но нехватка снарядов и ружей, обнаружившаяся ввиду высокой интенсивности боев в течение первых месяцев войны, оторванность русских войск от тыловых баз (воевать приходилось на чужих территориях!) замедлили с конца ноября 1914 г. ход боевых действий.
Как указывает профессор С. С. Ольденбург в своем монументальном труде «Царствование Императора Николая II»: «Русское производство снарядов достигало около 100 тыс. штук в месяц (в сентябре 1914 г. – прим. Л. С.), тогда как расход превышал миллион. Трагичность положения была в том, что за оставшийся до весенней кампании короткий срок, при почти полном отсутствии связи с внешним миром, не было физической возможности восполнить недостаток в снарядах». Их подвоз был затруднен иногда дальностью, а порой отсутствием путей сообщения. Серьезным препятствием было то, что не только союзнические, но и нейтральные заводы были уже сильно перегружены военными заказами с Западного фронта, который для союзников, разумеется, всегда был приоритетнее, нежели наш, Восточный.
И, тем не менее, в апреле 1915-го положение на театре военных действий выглядело более чем благоприятным. Русские войска заняли более двух третей Галиции и Буковины, значительную часть Карпатского хребта. Вторжение в Венгрию с целью отделения ее от Австрии, за которым, как виделось, должно было последовать и крушение дунайской монархии, не казалось призрачной надеждой. К тому же, на протяжении четырех месяцев фронт в Царстве Польском стабилизировался, зимнее немецкое наступление было отбито под Праснышем (к северу от линии Бобр – Нарев), с уст армейской молодежи не сходило название героически оборонявшейся русскими крепости Осовец (январь 1915). В начале марта русские войска совершили успешный налет на германские Мемель и Таурогген. С 9 по 11 апреля Государь Николай II посетил отвоеванные галицийские города – Львов и Перемышль, где осмотрел мощные укрепления, порядком разрушенные. Казалось, ничто не предвещало большого оживления на Галицийском фронте. Но, как ни странно, коварно прозвучавшей увертюрой к этому оживлению послужил взрыв 17 апреля крупного военного завода на Охте в Петрограде, изготовлявшего трубки для снарядов. По снабжению русских войск, в спину воюющей армии враг нанес еще один мощный удар, а вечером 18 апреля/1 мая началось большое австро-германское наступление с впервые примененной тактикой «ураганного огня».
Вот как в своей книге «Русская армия в Мировой войне (1931 г.) об этом рассказывает Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Н. Головин: «Подползая, как огромный зверь, Германская армия придвигала свои передовые части к русским окопам достаточно близко… Затем гигантский зверь подтягивал свой хвост – тяжелую артиллерию. Она занимала позиции, находящиеся за пределами досягаемого для русской полевой артиллерии, и тяжелые орудия начинали осыпать русские окопы градом снарядов… Это продолжалось до тех пор, пока ничего не оставалось от окопов и их защитников. Затем зверь осторожно протягивал лапы – пехотные части – и занимал разрушенные окопы.
… Окончательно завладев русскими окопами, зверь опять подтягивал свой хвост, и тяжелые орудия начинали методично разрушать следующую русскую оборонительную линию».
Двумстам тяжелым немецким орудиям на фронте реки Дунаец, между Горлице и Тарновом, Русская армия могла противопоставить всего четыре(!), на «ураганный огонь» русский «ответ» составлял 5-10 снарядов на орудие в день, да плюс ружейная стрельба. Таким образом, неравенство сил не замедлило сказаться: наш фронт между Вислой и Карпатами был прорван. Началось великое отступление.

Людмила СКАТОВА
(Продолжение следует)