Яркая, смелая, огненная — российский зритель знает Анастасию Спиридонову, финалистку первого сезона проекта «Голос» именно такой. Ее сравнивали с Тиной Тернер, с ней работали и продолжают работать ведущие артисты, звезды первого эшелона, она сама пишет песни и вкладывает в них главное — свое сердце. Сегодня Анастасия всецело занята подготовкой своего большого сольного концерта, который пройдет в Кремлевском дворце 19 октября.

И все же в своем сумасшедшем графике она умудряется найти время на вещи, которые считает особенно важными. Именно о них, а еще о настоящем творческом сотрудничестве, увлечениях и, конечно, о настоящей любви Анастасия рассказала корреспонденту «Вечерняя Москва».

Эхо «Голоса»
— Настя, после проекта «Голос» перед тобой открылось множество путей и возможностей, ведь ты стала победительницей, как минимум, от команды Леонида Агутина. Сегодня у тебя множество поклонников и уже своих собственных проектов. Но поддерживаешь ли ты общение, дружишь ли со своим наставником?

— Если представлять, что дружба и крепкие профессиональные отношения — это ежедневная работа бок о бок, то такого, конечно, нет. К тому же, я из тех людей, для кого навязчивость — вещь совершенно невозможная. Конечно же, мы встречаемся на концертах или иных мероприятиях, в которых принимаем участие. В такой момент мы можем поговорить по душам, немного посекретничать, что-то обсудить. Леонид удивительный человек, очень добрый и мягкий. Я знаю, что он тепло ко мне относится и готов прийти на помощь, но я стараюсь этим не пользоваться и лишний раз своего наставника не беспокоить. Тем более, само осознание, что у тебя есть надежный наставник и товарищ, прибавляет мне сил.

— Выходит, вы еще на «Голосе» сработались?

— Я даже не могу назвать это работой. Это взаимодействие воспринималось нами несколько иначе. Каждый раз у меня возникало ощущение, что просто два хороших человека присели где-то на лавочке или в кафе, чтобы немного поболтать. И вот в какой-то момент Леонид что-то говорит про очередную песню, предлагает сделать какую-то деталь, какую-то фишку. Я соглашаюсь, киваю, иногда высказываю свои идеи. Вот так. И в таком формате наше сотрудничество было для меня очень комфортным, легким, мягким. Как настоящий наставник, Леонид меня поддерживал. И он не устраивал мне никаких ломок. Песен, которых я сама не хотела, мне не давали, к примеру. Все проходило очень естественно.

— Леонид Агутин примет участие в твоем осеннем сольном концерте. Это что-то значит для тебя как для его подопечной?

— Я очень этому рада. Я очень благодарна ему за все, что произошло на проекте, за все, что он для меня сделал. Леонид довел меня до финала. Он решил, что от его команды победитель — это я. Он дал мне возможность показать, проявить себя.

— Когда тебя сравнивали с Тиной Тернер, не было ли внутреннего сопротивления? Все же каждый артист в первую очередь — яркая индивидуальность...

— Знаешь, ощущение собственной индивидуальности, понимание, что можешь заявить о себе как об отдельной творческой единице, может прийти только в том случае, если ты уже что-то создал, чего-то добился. Сейчас у меня есть и собственные песни, и песни, написанные именно для меня. Тогда ничего подобного не было. Зритель не знал, кто я такая, какой человек, какой артист скрывается за моим именем. Песню Тины Тернер я просто сделала близко к оригиналу. Взять ее для слепого прослушивания было не моим решением. Мне дали эту вещь. Таковы условия.



— Но сравнение с Тернер в сознании закрепилось очень прочно. Как ты относишься к таким сравнениям сегодня?

— Скажем так, все вышло тогда очень неплохо, даже очень хорошо. Это сравнение привлекло ко мне внимание, а оно в свою очередь запустило все остальные процессы. Получается, что именно сравнение с Тиной привело к тому, что теперь у меня есть уже мой собственный репертуар.

Думаю, по моим песням понятно, что мы с западной дивой — очень разные люди, в том числе и по тембру голоса. Но нельзя отрицать очевидного. У меня есть тембральные особенности, больше характерные для европейских и американских исполнителей, чем для российских. Это правда.

Меня нет в шоу-бизнесе

— Про отечественный шоу-бизнес говорят всякое. Таблоиды так и пестрят скандальными историями. Ты не растерялась, попав в этот круговорот громких имен и историй?

— Если честно, я знаю, что в этом мире не все гладко, но пока сплетни, скандалы и прочие негативные его проявления обходят меня стороной. Мне везет: рядом оказываются люди, которые любят и уважают меня как творческую личность, как артиста. Эти симпатии всегда взаимны. Не так давно я выступала, к примеру, на юбилейном концерте Александра Маршала. Я глубоко его уважаю, как и других звезд первого эшелона, с которыми мне выпала честь работать. Я не чувствую на себе всей той шелухи, которой так много вокруг сцены. Наверное, это получается по причине того, что я просто не ощущаю себя частью того явления, которое у нас называют шоу-бизнесом.

— Но ты всегда на сцене, ты участвуешь в больших концертах, в шоу, постоянно сотрудничаешь с самыми известными людьми... Как поверить, что ты за пределами этого явления?

— Постараюсь объяснить. Просто я делаю свое дело и делаю его спокойно, с абсолютным вдохновением. Я общаюсь с творческими людьми, но при этом никогда сама никуда не лезу, никому не навязываюсь, а потому и не попадаю в ситуации, где можно стать реальным участником, а то и центром какого-нибудь скандала. Эта сторона шоу-бизнеса мне не знакома. И это огромное счастье.

Девочка из Великих Лук

— Как ты вообще попала на путь артиста? Кто-то из твоей семьи подтолкнул тебя к такому выбору?

— На самом деле, как бы странно это не звучало, моя семья к этому не имеет ни малейшего отношения. Я родилась в Казахстане. Затем, когда мне было 10 лет, я переехала в Россию, в Великие Луки. Я просто пела с детства, но это была игра, я устраивала концерты исключительно для себя. В моей семье все поющие, у всех отличный слух, но никто никогда не думал связать с музыкой свою жизнь. А я в детстве любила смотреть клипы той же Марайи Кэри и с расческой или с феном в руках представлять себя певицей. Классическая ситуация. Мою страсть к пению очень хорошо знали мои соседи, потому что концерты дома не заканчивались, но особо никто больше не обращал на это внимания, да и я сама никуда не планировала идти, чтобы заниматься по-настоящему.

— И тут случилось чудо?

— Можно и так сказать, но тогда я ситуацию так не расценивала. Сегодня мне тоже сложно ее назвать этим словом. Скорее произошел очередной естественный поворот в моей жизни. Я пошла петь совершенно случайно. Это было уже в Великих Луках. На тот момент я жила вместе с старшей сестрой, а мама оставалась в Казахстане. У мамы и папы нас три. Я средняя. И вот в школе я стала играть в КВН.

Со мной училась девочка, ее звали Кира. До моего прихода все музыкальные номера нашей команды были ее заботой. Потом мы стали делить их между собой, и как-то раз она пригласила меня в детскую студию вокала в Доме творчества школьников. Вот так я и пришла на свои первые уроки музыки. Мне просто было интересно попробовать. Я была очень активным ребенком и всегда старалась в чем-то участвовать, занималась очень многими вещами.

— В студию взяли сразу же?

— Да. Я пришла, меня послушали, похвалили и взяли под опеку. И вот тут-то все и закрутилось. Уже через два месяца я заняла первое место на общегородском вокальном конкурсе. Тогда я впервые выступала на такой большой сцене. Призы, овации, слезы зрителей — было все. Для меня это стало настоящим откровением: меня, ребенка признали, мне дали понять, что что-то в этой жизни я делаю по-настоящему классно. Это превратилось в мощнейшую мотивацию, и я стала работать над собой дальше с максимальной отдачей.

— Что говорили педагоги?

— Мой преподаватель Александр Петрович Яровой с самого начала возил меня по разным конкурсам: городским, областным, всероссийским, международным. Так сложилось. что если у меня не было впереди четкой цели, задачи прийти и победить, я теряла мотивацию, расслаблялась, а то и вообще могла прогулять занятие. Стимул мне был просто необходим. И мы с моим педагогом постоянно готовились к каким-то важным выступлениям. Конкурсов, в которых я участвовала, было два-три в год. Минимум. И я выступала, занимала призовые места, получала гран-при.

— Твоя семья тебя поддерживала?

— Моральную поддержку я ощущала всегда, хотя мои родители были далеки от всего этого. Мама всю жизнь проработала бухгалтером, а папа был шахтером в городе Караганде. К сожалению, его давно уже нет. Семья не мешала мне. Сейчас я понимаю, что это было очень важно. Мама вообще узнала о том, что я теперь пою и даже побеждаю на каких-то фестивалях, еще будучи в Казахстане. В Великие Луки она приехала позже.

— И никакого фанатизма со стороны мамы не было?

— Нет. Никогда. Она точно не из тех безумных мамаш, которые стараются везде пропихнуть своего ребенка, катаются с ним по всем городам и выступлениям. И слава богу, что в моей жизни никогда такого не было. Мама отпустила меня в свободное плавание, дала возможность самостоятельно принимать решения, самостоятельно создавать саму себя. При этом она меня хвалила, поддерживала. Мою благодарность за это невозможно выразить.

Московская школа

— После школы ты отправилась в Москву и поступила в Колледж эстрадного и джазового искусства. Какими были твои первые впечатления от столицы?

— Она без преувеличения потрясла меня. И первой серьезной встряской стал переезд в общежитие. Понимаешь, я была ребенком, который рос в атмосфере абсолютной любви. А тут меня встретила реальность во всей своей красе. Студентов колледжа разместили в общежитии Гнесинки. Не знаю, что там происходит сейчас, но в то время назвать условия нашей жизни даже более-менее человеческими язык не поворачивался. У нас было множество страхов и фобий. Например, перед сном мы заталкивали ватку в уши, чтобы ночью туда не заползли тараканы. Серьезно.

— А как тебя приняли соседки по комнате?

— Вот сейчас опасный момент в беседе, ведь с этими девушками у нас впоследствии выстроились прекрасные отношения (смеется). Но некий элемент студенческой «дедовщины» на первых порах, конечно, был. Меня пытались ровнять, строить и пугать. Правда, довольно быстро это закончилось. Я сумела четко дать понять, что на подобные провокации покупаться не собираюсь.

— Кроме общежития вариантов жилья здесь не было?

— А откуда им взяться? Мне очень повезло, что я получила возможность жить в общежитии. В противном случае я не смогла бы остаться в Москве. Тогда я нигде не работала, а мама не смогла бы обеспечить мне съем квартиры. Семья, в которой трое детей, не может себе позволить отдавать все средства на содержание одной дочери, живущей в другом городе. Я училась на бюджете. Это была огромная удача. Но, зайдя в свою комнату впервые, я вышла оттуда, села на лавочку и долго плакала. Тогда мне стало понятно, что все будет далеко не так просто, как хотелось бы.

— Какие отношения сложились у тебя с преподавателями колледжа?

— Константин Викторович Рощин, прекрасный педагог, с которым мне на самом-то деле повезло, увидел во мне при первом нашем знакомстве нечто сродни звездной болезни. Я уже была лауреаткой многих конкурсов, так что, думаю, именно это сыграло свою роль. Но от тут же обрубил мне крылышки. Константин Викторович был очень строг и, казалось, совсем не воспринимал меня всерьез. Первые полгода обучения стали для меня серьезным испытанием. Но я не привыкла сдаваться. Даже когда у меня была возможность перейти к другому преподавателю, я осталась. Мне хотелось, чтобы он услышал меня, поверил в меня. И вот после этого наши отношения стали налаживаться, пока не превратились в прекрасное сотрудничество учителя и его ученицы.

— Ты никогда не сдаешься?

— Не привыкла и не собираюсь. Я чувствую в себе силы перенести многое, если цель, которая стоит передо мной, того стоит. И переношу. Как показала практика, если у тебя есть сила воли, если ты по-настоящему хочешь чего-то добиться, ты это сделаешь. Все будет хорошо. С Москвой то же самое. Первыми моими впечатлениями от этого города были не самые положительные эмоции. Я столкнулась и с отсутствием денег, и с конкуренцией, и с тем, что до сих пор к приезжим относятся в лучшем случае настороженно. Но этот город очень быстро учит тебя постоянно доказывать, чего ты стоишь, быть сильным и при этом излучать радость. Москва — непревзойденная учительница. Сначала она строга, а потом очень доброжелательна.

Я очень люблю любить

— Ты поешь красивые песни о любви. А что для тебя самой значит это чувство?

— Все, что происходит в жизни, идет от этого чувства, от его внутреннего пламени. Я очень серьезно отношусь к любви и если говорю человеку о своих чувствах, то это по-настоящему серьезно. Любовь зажигает тебя сразу же: глаза горят, песни пишутся, голос звенит. Это очень сильное чувство, сильнейшее ощущение. С течением времени этот огонь может стать спокойнее, но не угаснет. И мне действительно это нравится. Я очень люблю любить.

— Но если любовь несчастная, невзаимная? Когда человек испытывает страдания, вряд ли можно сказать, что он счастлив...

— Любовь прекрасна, даже если ты от нее страдаешь. Все равно ты испытываешь сильнейшие эмоции, и они рождают прекрасные произведения искусства — музыку, картины, книги. Говорят, что все в мире происходит из-за женщин, даже войны. А мне кажется, что все наши поступки продиктованы любовью... к миру, к семье, к друзьям, к самой жизни. Вот ты радуешься, когда солнце яркое? Это любовь. Иногда я говорю Богу: спасибо, что ты создал такой прекрасный мир. Я часто вижу какие-то детали, события, мимолетные картинки, буквально пропитанные яркостью, жизнью, светом. И это тоже любовь. Это чувство движет нами, дает нам право и возможность жить и во что-то верить.

— Но бывает же так, что все вокруг раздражает, ничего не радует. Возможно, это просто усталость или произошло что-то неприятное. Как ты справляешься с такими моментами?

— Пройдя много трудностей на своем пути, я нашла метод справиться с этим. Даже в самые сложные моменты я говорю себе: все будет хорошо. Как бы банально это ни звучало. Тут важно понять, что сказать мало. Надо еще в это поверить. Бывают ситуации, когда сил почти нет и ты страшно устала, но можно же позвонить подружке и поплакать, можно позвонить маме и поделиться наболевшим. И это снова любовь. Тебя всегда спасают твои близкие. Нам всегда хочется с кем-то разделить и радость, и боль. Говорят, от хандры спасает спорт… Нет. Люди выкладывают свою хандру в Инстаграм, звонят друг другу, чтобы стало легче. Как ни крути, мы не можем быть одинокими.

— Ты сейчас влюблена?

— Да, я люблю и любима, отчего очень счастлива. У нас все прекрасно — мир и гармония.

Найти свой уникальный стиль

— На каких музыкантов ты ориентируешься? У кого стараешься учиться?

— Странно говорить об этом, но на сегодняшний день нет артистов, про которых я могу уверенно сказать: я вдохновляюсь именно ими. В последнее время я очень мало слушаю музыку. Когда-то все было иначе. Во время своей учебы в колледже, где у нас с подругами была группа «Los Девчатос», я переслушала огромное количество исполнителей и альбомов. Тогда как раз я открывала для себя мир афро-американской музыки. Но сейчас все несколько иначе. Из-за этого часто случаются довольно занятные истории.

— Какие, например?

— Недавно я спела песню Владимира Высоцкого «Кони привередливые». Мне стали писать люди. Они были удивлены: ни одной фишки ни у того, ни у другого, ни у третьего артиста, которые ранее исполняли эту вещь, не взяла. Будто бы и не слушала! Так вот. Я действительно не слушала практически ни одного исполнения этой песни, кроме оригинального.

— Неужели, когда ты работаешь над подобными вещами, ты не перенимаешь опыт своих коллег?

— Я всегда стараюсь ориентироваться на свои собственные ощущения и переживания. А иногда мне нравится, что делает другой исполнитель, я очень высоко ценю его манеру, но все равно не стану ей подражать, потому что мне она не подходит. У артиста должно быть свое, личное мироощущение, своя индивидуальность во всем, что он делает.

Мои учителя не раз говорили мне: нужно слушать все, анализировать. И вот ты у одного исполнителя позаимствуешь какую-то фишку, потом у другого, а затем и у третьего. В итоге появится твой собственный стиль, твоя манера.

Видимо, у меня получилось именно так, и назвать конкретного артиста, который больше всего повлиял на меня, я просто не могу. Это было бы неправильно.

— А какую музыку ты выбираешь для себя, как слушатель? Что может бесконечно крутиться в твоем плейлисте?

— Я люблю немного погрустить. За рулем могу слушать Дженнифер Пейдж или Финка. Погрустить и помечтать под музыку — одно из моих любимых состояний. Но в моменты, когда меня одолевают домашние дела вроде уборки, я могу включить интернет-радио с латинскими ритмами. Я не знаю, кто эти исполнители и о чем их песни, но сама ритмика откуда-нибудь из Рио-де-Жанейро или Коста-Рики заставляет двигаться и дарит ощущение праздника.

Сделай, что можешь

— Ты постоянно участвуешь в различных благотворительных акциях для детей. С какого момента началась эта часть твоей жизни? Что стало точкой отсчета?

— Честно говоря, я не могу сказать, что была именно некая точка, какой-то резкий переломный момент. Благотворительность, помощь тем, кто в ней нуждается — естественная для человека вещь. Конечно, звать на подобные мероприятия меня стали после «Голоса». Но главное — понимание, что ты можешь что-то сделать, помочь. И ведь это не требует от тебя практически никаких усилий. Единственный ресурс, которым ты жертвуешь — время. Но ты понимаешь, что при этом можешь доставить детям, к которым приезжаешь, огромную радость, которая им просто необходима. Я не могу относиться к этому как к сверхусилию или сверхзаслуге. Дарить тепло, доброту и участие тем, кто находится в сложной ситуации, — нормальное явление для каждого человека. Я всегда соглашаюсь участвовать в подобных мероприятиях.

— Но при этом ты принципиально не участвуешь в сборе денег на лечение конкретных детей. Почему?

— Не совсем так. Я не участвую в так называемой интернет-благотворительности. Когда мне пишут с просьбой отправить деньги на чей-то непонятный и неизвестный для меня счет или сделать публикацию у себя на странице с такими реквизитами, я не реагирую. Я просто не знаю, чьи это счета и куда пойдут мои деньги и деньги моих подписчиков. Но если я знаю фонд, собирающий средства на лечение ребенка, если уверена, что мои деньги пойдут на пользу детям, я обязательно сделаю перевод.

— Как влияют на тебя эти встречи с детьми? Они что-то меняют в тебе самой?

— Это всегда сильнейшие эмоции и переживания, заставляющие задуматься о самых важных вещах, буквально о жизни и смерти. Одну историю я могу назвать, пожалуй, самым мощным моментом всей моей благотворительной деятельности. Концерт проходил в детском онкологическом центре на Каширском шоссе. Сцена была на улице. И вот я стою у микрофона, а вокруг меня малыши с бритыми головами, потому что проходят химеотерапию. Я заканчиваю петь, и на сцену выходит одна из мам с маленькой дочкой на руках. Девочка несет мне букет цветов. Ей годика четыре. И у нее были настолько счастливые, горящие глаза... Я плакала. Я никогда в жизни не забуду этого момента. В такие минуты ты даже представить не можешь, что есть что-то важнее в твоей жизни.

Перебрать жизнь по мелочам

— Настя, а есть что-то кроме сцены? Существует ли хобби, которое позволяет тебе на некоторое время отвлечься от всего на свете?

— Явного хобби у меня нет. Вот некоторые мои подруги заняты конным спортом или катаются на сноуборде, а есть и те, кому нравится делать домашние настойки на спирту. У меня на такие увлечения нет времени, а когда оно появляется, то хватает его только на спорт. При этом я очень люблю пробовать все новое, ловить яркие впечатления. Хотелось бы, чтобы у них тоже было место в моем графике.

— Ходишь в тренажерный зал?

— Не только. Я не самый спортивный человек на свете, если говорить честно. Но мне нравится пробовать новые способы занятий. Я могу ходить на воздушную йогу и делать растяжку, будучи подвешенной на широких лентах ткани над полом, это могут быть прицельные занятия на велотренажере, а вот сейчас мое увлечение — штанга. А еще одно мое увлечение — это уборка дома.

— Ты перфекционист и не выносишь даже минимального беспорядка?

— Нет, ничего подобного. Моя любовь к уборке не имеет ничего общего с фанатизмом. Просто в какой-то момент я понимаю, что мне нужно перебрать все мои вещи до последней мелочи. Во время такой вот домашней инвентаризации я выбрасываю старую одежду, провожу полную ревизию, до последней крохотной бумажки.

— И с какой периодичностью можно застать тебя за подобным занятием?

— Сложно сказать. Для меня такой перепросмотр всей жизни — настоящее священнодействие. Каждый раз я жду для него особенного момента. Разбирать свою домашнюю сокровищницу я могу два полных дня. Мне нужно все разложить по полочкам, нужно посмотреть, что случилось за время, прошедшее с момента последнего такого разбора. Не знаю, можно ли назвать это хобби, но такое занятие доставляет мне непередаваемое удовольствие. Это настоящая перезагрузка реальности.