Выстрел, раздавшийся в Сараево, донесся до самых дальних окраин Европы, и взорвал земной шар
(Продолжение. Начало в №№24, 25, 45, 49, 89, 155)
Хорошо подготовившаяся к войне и могущая себе позволить выбрасывать до 700 тыс. снарядов за несколько часов, как это было в районе Дунайца, германская армия развивала весеннее наступление по Галицийской равнине. Некоторым русским частям войска генерала Макензена, стремительно продвигавшиеся и поддерживаемые «ураганным огнем» артиллерии, отрезали путь к отходу. Так с остатками своей дивизии попал в плен военачальник беспримерной храбрости, наделенный несомненным полководческим талантом, генерал Лавр Корнилов.
К началу мая 1915 г. русские войска отошли за линию реки Сан, а в ночь на 21 мая ими была оставлена крепость Перемышль, о взятии которой еще недавно спешили сообщить в столицу победные реляции. 9 июня австро-венгры захватили столицу Восточной Галиции, город Львов. Только в течение месяца были уничтожены плоды русского наступления, развернувшегося на этом театре военных действий с 6/19 августа по 13/26 сентября 1914 г.
Несколько ранее передовые немецкие силы, наступавшие на северном участке фронта, заняли Либаву, и лишь оборонительная линия, проходившая по рекам Неман, Бобр и Нарев, не позволила германцам зажать в клещи Русскую армию, занимавшую Царство Польское. Но трагизм положения осознавали и в столице, и в приграничных районах Российской Империи: из Ковенской, Гродненской, Курляндской губерний в глубь страны хлынули потоки беженцев.
На грани катастрофы
Снарядный и патронный голод, недостаток ружей деморализовывал боевой дух героически сражающихся солдат и офицеров, возлагавших всю вину за происходящее на Военное министерство во главе с генерал-адъютантом В. С. Сухомлиновым. И хотя русские ружейные заводы, в отличие от тех же французских, не останавливались из-за мобилизации рабочих на фронт, тем не менее, занимаясь починкой поврежденных винтовок, они снижали объемы выпускаемой продукции, которую так ждали от них на полях сражений.
Как справедливо замечает современный историк О. Платонов в многотомном труде «Терновый венец России. Тайная история масонства. 1731-1996» (г. Москва, 1996): «В ходе военных действий Русская армия столкнулась с большими трудностями в снабжении войск вооружением и снаряжением. Кроме заниженных мобилизационных планов и низких норм снабжения вооружением и боеприпасами, большую роль в создании этих трудностей сыграли и так называемые «общественные организации», взявшие на себя часть функций по снабжению армии, но на деле плохо справлявшиеся с ними». А далее исследователь констатирует: «Помощь союзников в вооружении была незначительна. Не вина русского правительства, что оно за столь короткий срок после великих потрясений (имеется в виду Русско-Японская война и первая антирусская революция 1905 г. – прим. Л. С.) по объективным причинам не успело создать такой же запас вооружений, как Германия, заранее готовившаяся к большой войне чуть ли не со всем миром. Снарядный, патронный голод в Русской армии, о котором так много писала либерально-масонская и левая пресса, возник не сразу, а в результате… многомесячных боев, когда Русская армия фактически воевала и за себя, и за союзников, ухитрившихся избегать активных боевых действий в течение 1,5 лет, с конца 1914 по февраль 1916 г.».
Между тем, как замечает еще один современный исследователь – М. В. Оськин («Первая Мировая война», Москва, 2010 г.), потенциал Российской Империи, явственно обозначившийся еще перед войной в ходе модернизационных реформ, даже в том половинчатом варианте, уже пугал и союзников, и противников. Слишком уж нависал русский колосс над Европой, слишком уж молодо было его многочисленное (180 млн.) население (чуть ли не 75 % жителей России – люди до 35 лет), слишком уж на большой кусок «пирога» претендовали русские – от покровительства всему славянству Европы до приобретения Черноморских проливов и выхода на океанские просторы». Именно война должна была внести в геополитическую игру великих держав новые акценты, расставить все точки над «и» и навязать России военную стратегию, выгодную, прежде всего, ее союзникам по Антанте.
… Уступая ранее занятую территорию противника германцам, русские войска, по возможности, пытались сберечь для будущих боев свой кадровый потенциал: ни одна дивизия в плен не сдалась. Конечно, при отсутствии паритета в артиллерии сделать это было нелегко, но при этом среди русских воинов не наблюдалось ни паники, ни бегства с полей сражений.
«Больше, чем когда-либо, верю в Победу»
Фронт продолжал «оседать», как позже написали в своих мемуарах участники этих событий, и 22 июля была оставлена Варшава. За Варшавой пришел черед Ковно (Каунаса). Для того, чтобы крепость Брест-Литовска не досталась врагу, русские саперы взорвали и ее форты вместе с большими интендантскими запасами. Германская армия приближалась к линии Западной Двины. Возле Двинска (Даугавпилс) также завязались бои, что послужило поводом к спешной эвакуации Риги, со всем ее крупным промышленным потенциалом. Готовился к обороне и древний русский город Псков…
В свою очередь, отступление русских войск на Юго-Западном фронте, в Галиции, достигло такого пика, что была назначена комиссия по эвакуации Киева, причем в Совете министров решался вопрос и о том, чтобы вывезти святые мощи из пещер Киево-Печерской Лавры. И, тем не менее, отважный русский кавалерист и поэт Н. С. Гумилев, награжденный двумя знаками отличия ордена Святого Георгия Победоносца – Георгиевскими крестами IV и III степени, писал в те же дни с фронта жене,
А. А. Ахматовой: «Ты знаешь, я не шовинист. И однако, считаю, что сейчас (25 июня 1915 г. – прим. Л. С.), несмотря на все отходы, наше положение ничем не хуже, чем в любой из прежних моментов войны. Мне кажется, я начинаю понимать, в чем дело, и больше, чем когда-либо, верю в Победу».
Как ни странно, автор «Колчана» и «Огненного столпа» оказался прав: ровно через два месяца, 23 августа 1915 г., бремя забот Верховного Главнокомандующего возложит на себя Государь Николай II, и в сентябре великое русское отступление будет остановлено. У русского Царя не было блестящих полководческих дарований, но Он был Помазанником Божиим, человеком долга и чести, и, как свидетельствовали знавшие Его, - необычайного хладнокровия и выдержки. Его моральные принципы вызывали у таких же честных, как и Он, соотечественников, в том числе и в военной среде, особое восхищение, хотя эти же Его качества к 1917 г. перестали устраивать Англию и Францию, союзническим обязательствам по отношению к которым Он остался верен до гроба, не ведая, что они уже начали свою адову работу по разрушению русской государственности.
А что же происходило в 1915 г. на театре военных действий союзников?
На Западном фронте
без перемен
В конце февраля англо-французский флот обстрелял Дарданелльские форты, разрушив огнем дредноутов мощные крепостные стены. 5 марта англичане предприняли попытки форсировать и сами проливы, но несколько крупных военных кораблей, натолкнувшись на плавучие мины, затонуло. Одним словом, из этой операции, затеянной союзниками, ничего хорошего не вышло, а турки, наоборот, укрепили свои наиболее уязвимые места на Галлиполийском полуострове и успешно отбили очередной союзнический десант.
Что же касается Западного фронта, то с апреля 1915 г. никакого движения на нем замечено не было, и вновь, как это было в начале войны, русские войска принимали на себя весь натиск германской артиллерии и пехоты. Оправдываясь перед Россией за бездеятельность, английский посол Бьюкенен даже дал интервью «Новому времени», где пояснил, что «Западный фронт превратился в цепь маленьких крепостей», мол, союзники накапливают орудия и снаряды, и только когда превзойдут в этом немцев, предпримут наступление. То есть союзники выжидали более выгодных условий для ведения войны, «глубоко закопавшись в землю».
И действительно, подтверждают русские дипломаты и агенты русской внешней разведки, союзники не спешили с оказанием помощи Русской Императорской армии: ни с наступательными операциями, ни с передачей технических средств ведения боя. Они изначально считали Западный фронт главным фронтом, а Восточный – второстепенным. И никого из них тогда не интересовало, что прогнозируемые на Западном фронте широкомасштабные операции оборачиваются для их армий взятием всего лишь нескольких десятков квадратных метров территории, с одним или двумя населенными пунктами, тогда как русские победы приводили к прорывам на десятки километров вглубь неприятельских земель. Восточная Пруссия, Карпаты, Галиция (ее восточную часть русские продолжали контролировать и в революционном 1917-м!) подверглись атакам и захвату русскими армиями, а на какую землю неприятеля вторглись, к примеру, французы или англосаксы? И, между тем, именно они в 1918 г. праздновали свою победу над Германией и негласно – над Россией.
В свою очередь, слабая итальянская армия, которая оказалась перед хорошо укрепленными позициями и в Тирольских Альпах, и на пути к Триесту, не смогла достаточно продвинуться, чтобы дать передышку русским войскам. Как вспоминал в очерке «Памяти Русской Императорской армии» генерал П. Н. Краснов: «Мне говорили немцы: «Во время Великой войны мы выше всех ставили Русскую Императорскую армию, потом французскую, потом английскую и ни во что не считали итальянцев и американцев».
К моменту принятия командования Государем Николаем II общие потери Русской армии превышали 4 млн воинов, количество пленных достигло 1 млн 600 тыс. человек. А военный министр А. А. Поливанов, вместо того, чтобы поднимать боевой дух в войсках, сеял панику, заявляя: «Отечество в опасности… Несомненное утомление войск… Немцы давят со всех сторон». Негативно сказались и некомпетентность и самоуправство Великого князя Николая Николаевича, бывшего Верховного Главнокомандующего, чья Ставка вошла в роковые противоречия с Советом министров.
Своим ближайшим помощником – начальником штаба – Государь назначил генерала М. В. Алексеева. Северным фронтом (на Двине) командовал генерал Н. В. Рузский, Западным (от Двинска до Пинских болот) – генерал А. Е. Эверт, Юго-Западным – генерал Н. И. Иванов.
15 сентября в Ставке состоялось заседание кабинета министров, на котором Царь четко обозначил свою волю: все силы посвятить ведению войны, не допуская никакой политической борьбы. В то время на Юго-Западном фронте русские войска имели крупный успех в районе Тарнополя и Трембовли, было взято несколько десятков тысяч пленных, обратно отвоевана широкая полоса Галиции.
На всем Северном фронте, вдоль Двины, вражеские атаки на русские оборонительные позиции были также отбиты. И лишь на Западном фронте германцы нанесли в начале сентября еще один мощный удар, прервав линию русских около станции Ново-Свенцяны на Варшавской железной дороге. Немецкая кавалерия при этом проникла далеко на восток – в район Молодечно. Разъезды противника достигали даже линии Московско-Брестской железной дороги. И, тем не менее, клин, вбитый в русский фронт, был полностью ликвидирован успешным контрнаступлением 2-й армии, поддержанной кавалерийскими корпусами, наступавшими на стыке 2-й и 5-й армий, объединенными под командованием генерала В. А. Орановского. Так, «Свенцянский прорыв» немцев был ликвидирован, враг перешел к обороне, угроза Риге – Пскову – Киеву отпала. Фронт стабилизировался.
По мере удаления от баз начал уменьшаться и технический перевес германских войск. К осени
1915 г. на Восточном фронте было сосредоточено 137 пехотных австро-германских дивизий и 24 кавалерийских; на Западном – 85 пехотных и одна кавалерийская. Воспользовавшись тем, пока Россия в одиночку сдерживала мощный каток германской военной машины, ее союзники перевели экономику своих стран на военные рельсы, произвели тяжелую артиллерию и передовую технику, создали сильные человеческие резервы. Все в том же сентябре
1915 г., когда Русская армия вновь стала наступать, союзники предприняли наконец атаки одновременно возле Арраса и в Шампани, прорвав первые германские линии, но дальше не продвинулись. Впрочем, потери союзников в этой атаке превысили германские, чуть ли не вдвое.
Людмила СКАТОВА
(Продолжение следует)